Книга Год хорошего ребенка - Элес де Грун

И тут же доложить.

А кто жену имеет,

Не должен мне служить!»

Бабушка кончила петь и, смущенная, отложила гитару.

— Эта песня называется «Маленький солдат». Это не настоящая классика. Девочки из моего класса обычно пели эту песню, чтобы дразнить мальчиков.

И наступило молчание. Розалинда была смущена не меньше бабушки. Она попыталась представить себе бабушку молодой девочкой. Это было трудно: столько нужно было снять с нее веснушек и лишнего веса. Розалинда села на вертящийся стул вместо бабушки и с грустью посмотрела на свои руки. Три пальца заклеены пластырем, ногти поломаны.

— Ничего не выйдет из этого конкурса, бабушка. Я ведь только велосипеды могу чинить, шины всякие.

— А ведь ты умеешь играть на гитаре, — сказала бабушка, и глаза ее заблестели. — Я иногда слушала. И пирог ты в последний раз испекла хороший. Осталось вязание — так это пустяки. Главное, чтоб было желание.

— Ты поедешь со мной на конкурс? — спросила Розалинда.

— Конечно, — сказала бабушка. — Это я сказала тебе ничего не вычеркивать из анкеты. Теперь я чувствую себя ответственной.

Из большого вертящегося стула Розалинда посмотрела на бабушку, и вдруг вместо старой женщины с испанской гитарой перед ней оказалась давнишняя девочка, которая просто почему-то стала толстой и пожилой.

— Бабушка, а когда ты была девочкой, у тебя тоже было много веснушек?

— Нет, очень мало было, — ответила бабушка.

В день конкурса Розалинда встала раньше чем обычно. Она плохо спала и не знала, что надеть: джинсы или вельветовые брюки.

— Поторопись, — сказала мама, — скоро за тобой придет бабушка. Я так рада, что она едет с тобой. Мне просто необходимо сегодня быть в магазине.

Не успела она закончить, как в дверь позвонили. Это была бабушка.

— Доброе утро. Проснулись уже, мои крошки!

От бабушки пахло моросящим дождем, и она казалась в два раза более энергичной, чем обычно. Она посмотрела на Розалинду так, будто она заполняла анкету «малтипал чойс» под названием «Как выглядит моя внучка:

1. Неряшливо.

2. Прилично.

3. Так себе».

Бабушка решила, что «так себе».

— Знаешь что, — сказала она девочке, — надень-ка ты свои самые лучшие брюки.

Розалинда не стала спорить. Пошла переоделась и разрешила бабушке заплести косичку. Потом они вместе выбрали рубашку. Потом они упаковали гитару и тронулись.

— Успеха тебе, Рози! — крикнули родители ей вслед.

А Вильям, сонный и дохленький, поднял большой палец вверх:

— Давай держись!

В автобусе и поезде Розалинда не сказала ни слова. Она нервно жевала косичку и думать-то ни о чем другом не могла, как о пролитой краске, погнутых гвоздях, о пластырях и кривоватом пироге с кисловатой начинкой.

Бабушка, сидевшая напротив, была одета в строгое серое платье на пуговицах, с блестящей булавкой на груди.

— Все будет хорошо! — повторяла она, покачиваясь с поездом.

— Все будет хорошо! Все будет хорошо! — подтверждал поезд.

Розалинда смотрела в окно. С левой стороны она видела длинные полосы травы, разделенные ровными прямыми траншеями с водой. На траве паслись коровы. С правой стороны были те же длинные полосы травы, разделенные ровными траншеями. И здесь тоже паслись коровы. Они пережевывали зеленый покров сосредоточенно и всерьез. Ведь это было единственное дело, которое они должны были уметь делать хорошо.

В Утрехте они взяли такси и поехали к зданию, где должен был проходить конкурс. Утрехт был выбран национальным оргкомитетом потому, что этот город находился в самом центре Голландии, к тому же там был железнодорожный вокзал.

Стены дома для конкурса были исписаны особыми лозунгами — «графити». Кое-кто даже считает эти лозунги искусством. В тоннелях, парадных, на фасадах домов эти лозунги встречаются сплошь и рядом.

— Мы сделаем вид, что не знаем друг друга, — сказала бабушка.

— Почему?

— Скажешь, что приехала одна. На них это произведет хорошее впечатление.

Волоча гитару за собой, Розалинда вошла в помещение. Там было много лучших представителей прогрессивной голландской молодежи от 10 до 12 лет и много их пап и мам. Она растерянно смотрела по сторонам. К ней подошел молодой человек:

— Здравствуй. Как тебя зовут, девочка?

Розалинда назвала себя. Он поискал в списке и дал ей этикетку с номером 11.

— Прикрепи это к своей рубашке. Скоро всех позовут наверх. Там найдешь комнату номер 11. У каждого номера своя комната и свое задание. А ты совсем одна?

Розалинда проглотила комок в горле:

— Наверное, одна.

Молодой человек некоторое время смотрел на нее, подняв брови, потом исчез в толпе.

Зазвенел звонок. Родители стали хлопать детей по плечу, целовать. Отовсюду слышалось:

— Успеха тебе.

— Нос кверху!

— Постарайся все сделать хорошо. Не сдавайся!

Учитель господин Бош сказал Розалинде вчера, что весь класс будет переживать за нее и будет крутить в честь нее большими пальцами сцепленных рук. Но весь класс и все пальцы были далеко, а ей они были нужны здесь. Полная жалости к себе Розалинда пошла в потоке детей наверх по лестнице.

— Ты давно на гитаре играешь? — спросил ее худощавый мальчик с глубокими коричневыми глазами, мальчик под номером 60.

— Давно, — неуверенно ответила Розалинда. — Три дня уже.

— А я играю на барабане. Мне обычно папа не разрешает стучать. Но из-за конкурса он мне разрешил. Я стучал каждый день.

Розалинда подумала, что этот мальчик, наверное, похож на Рому. Хотя Рома все еще был мальчиком, сделанным из бумаги.

— Ты умеешь плавать и ловить рыбу?

— Нет. Но я умею готовить и делать деревянные полки.

На втором этаже был длинный коридор с комнатами. Одни ребята входили в них, как борцы или воины, другие — неуверенно, на слабых ногах, как Розалинда. Жюри должно было решить, кого же из них считать Хорошим Ребенком.

В каждой комнате были плита для приготовления пищи, коробка для шитья, велосипед со спущенными шинами, некрашеная скамейка, длинный прямоугольный глиняный ящик и пакет с ростками и землей и находился один взрослый.

Розалинду встретила женщина — член жюри и объяснила ей, что делать:

— Вот инструкция. Тут список заданий. Сама решишь, с чего начинать и что делать потом. А я иногда буду заходить к тебе. Желаю успеха!