Книга Пора созревания - Барбара Фришмут

— Что дальше? — Августа состроила глазки пастору (ей-богу, выражение именно для нее придумано).

Я предложила слово «шифр». Пастор без промедления воскликнул:

— 55! — и спросил нас, как учитель — детишек в школе: 170 + 55?..

— 225! — ответила я, совершенно обескураженная тем, что «Хильдегард фон Бинген» плюс «шифр» равняется «Вендлгард фон Лейслинг».

Страсти разгорелись не на шутку.

— «Внутренняя связь»! — не раздумывая бросила Августа.

Числовое значение снова оказалось 225.

— Быть не может! — Пастор повернулся ко мне: — Прошу вас, теперь вы назовите первое, что придет на ум.

Я послушно ляпнула:

— Обезноженный.

Одному Богу известно, откуда у меня взялось это слово.

— Ха! — Святой отец и Августа переглянулись так, словно на сукне выпала их ставка.

Пастор с явным удовольствием выписал в столбик и сложил числа, соответствующие каждой букве.

На миг у нас перехватило дыхание: сумма равнялась 225.

— Цирк какой-то! — Августа рассмеялась несколько неуверенно, поэтому обстановку разрядила.

— Интересно, получится ли фокус с предложениями? — сказал пастор. Оказалось, что он не только отличный математик, но и азартный игрок.

Я пожала плечами:

— Давайте попробуем. Теперь ваша очередь. Но чур — наобум!

Пастор условия не выполнил. Его выдали натужные морщины на юном челе, тем не менее долго себя ждать он не заставил:

— «Связывать все со всем».

Результат, выведенный им же, нас обнадежил: получилось 227. Расхождение с числовым значением «Вендлгард фон Лейслинг» было ничтожным — особенно для тех, кто желал найти близость.

Я подумала: пора обратиться к разноплановым понятиям. Ведь существует легендарная Вендлгард — кельтская друидка. (Где только я о ней вычитала?) Нужно найти источник, и пусть он не бьет ключом, но оросит нас какими-никакими сведениями, в конце концов, нулевой результат — тоже результат.

— Как насчет «друидки»? Согласно древнему преданию…

В кармане пасторского пиджака запищал мобильный телефон. Возмущенная паства требовала вечернюю службу. Немедленно. В церкви, видите ли, собралось человек двадцать. Пастор стал довольно неумело препираться с недовольным голосом из телефона, но не преуспел и вынужден был удалиться, дабы, по его собственной формулировке, удовлетворить чаяния общины.

Я притащила большой зонт. Августа взяла дело и зонт в свои руки, выражая неколебимую решимость не выпускать их до тех пор, пока она сама и пастор, совершенно забитый ее энтузиазмом, не окажутся в деревне. Возле отеля, который неминуемо встанет у них на пути, она отдаст зонт пастору.

Хотя я была сбита с толку, но сообразила, что на меня грозят свалиться две проблемы: машина пастора и его собака. Впрочем, вскоре выяснилось, что первая проблема стоит в автосервисе, а вторая уехала в Вену с хозяином-журналистом.

Итак, несколько неприкаянный пастырь ищущих душ побрел с моей горы в долину под опекой и зонтом доцента «Женского просвещения» в сторону церкви, расположенной на берегу Альтаусзее, широко известного как самое прекрасное из всех озер Зальцкаммергута.

Наедине с остатками красного вина я поработала над словом «друидка». Значение его согласно неоднократным прямым и обратным подсчетам составило 79.

Вино значительно упростило поиск ассоциаций. Без особых мучений я нашла слово, по-моему, неразрывно связанное с друидами — «любопытство». С цифрами я оперировала не столь быстро, как пастор, но результат оказался точно 79. Для проформы я посчитала значение «результата» — опять 79.

Волосы встали дыбом по всему телу. Я приписала сей феномен действию испанского красного вина, отправила рюмки в посудомоечную машину и пошла спать. На пороге сна я слышала, как в малиннике буйствует барсук.

На следующее утро, в первый раз за эту осень, со дна озера поднялся туман и завис, как парашют, над взгорком, ведущим к Вильдензее. Я, поеживаясь, срезала побеги мяты для утреннего чая, попутно давя улиток: те, словно не заметили наступления осени, прятали где ни попадя белые бисеринки кладок. Притрусила Пат. Я присела за крыжовником, надеясь, что ее пронесет мимо. Увы! Она подбежала ко мне и завела светскую беседу. Пришлось пригласить профессоршу в дом.

Пат сильно вспотела, должно быть, из-за подъема, я дала ей полотенце, и она, запустив руку под майку, несколько раз протерла спину и грудь, прежде чем очутиться за столом.

— Нет, я еще не ела, — призналась она. — Ради Бога, не беспокойтесь, чашки чая будет более чем достаточно, к тому же в отеле меня ждет завтрак.

Отель прозябал где-то в тумане, а соевые булочки и черничный джем — вот они, на столе, так что Пат бодро принялась их уплетать, расхваливая на все лады мои кулинарные способности.

— Кстати, не знаете ли вы Лейслингское ущелье? Это далеко? Можно туда добежать?

Ну, добежит она или нет, я знать не могу. Похоже, Пат взбрело в голову найти остатки монастыря, мол, точная локализация событий помогает и продвигает вперед, наталкивая на гениальные идеи.

Я чуть не подавилась — никогда не слышала о каких бы то ни было руинах монастыря. Единственные руины, о которых я знала и которые излазила в детстве вдоль и поперек, — развалины крепости Пфлиндсберг, построенной по приказу архиепископа Филиппа, того самого, что в XIII веке захватил феод Аусзее. Однако остатки крепости находятся по дороге в Лейслинг — отнюдь не в Лейслинге и его окрестностях.

— Гм, — сказала я. — Полагаю, лейслингинки с аббатисой не стремились строить на века. Если что и осталось от монастыря, то давно пало в неравной борьбе с природой.

Пат недоверчиво воззрилась на меня.

Я добавила:

— Природа у нас суровая.

— Что могло побудить такую женщину, как Вендлгард, вступить в переписку с каким-то турком, этим, как его, Незими?

Я услышала тихое хлюпанье воды с подоконника. Опять я залила цветы?

— Может, она сама такая, — брякнула я, к своему удивлению…

— Какая?

— Турчанка.

— С чего ты взяла?

А вот неожиданное обращение на ты, меня не удивило. Ведь Пат — американка, к тому же феминистка, подобная непосредственность у нее в крови.

— Сама не знаю. Вполне возможно, она явилась сюда вместе с той византийской принцессой, на которой женился один из Бабенбергеров — Фридрих Воинственный. Впрочем, при австрийском дворе Вендлгард не ужилась.

— И стала бенедиктинкой?

— Да. Приняв католичество, стать бенедиктинкой ничего не стоит.

— А как она попала в Византию?

— Византия — огромная империя. Турки обосновались в Анатолии с XI века. Очередной набег государств друг на друга, естественно, приводил к смешанным бракам. Никто женщину не спрашивал, чего она хочет, а перекидывал через седло по праву победителя — и начало генеалогической ветви положено. Дворяне вели себя точно так же. Предположим, мать Вендлгард — турчанка, а отец — византийский вельможа, какой-нибудь выскочка, и он с восторгом отправляет дочь вместе с девушкой из королевского дома за границу. Как тебе такая версия?