Книга Мемнох-дьявол - Энн Райс

– А если, предположим, эти ублюдки действи–тельно заловятменя на чем-нибудь и предъявят обви–нение, которое я не смогу опровергнуть… Тыхочешь сказать, что и тогда не возьмешь эти вещи? Ты допус–тишь, чтобы онидостались совершенно чужим людям?

– Они ворованные, папа! – сквозь слезы твердилаДора. – Они ворованные! Все эти сокровища грязные!

Он действительно не понимал свою дочь. Сам он был вором едвали не с младенческого возраста. Ему вспомнился Новый Орлеан. Пансион…Причудливое смешение нищеты и элегантности. Вечно пьяная мать, Старый Капитан,управляющий в антикварном мага–зине… Перед его мысленным взором проносилисьви–дения прошлого. Он, моя нынешняя жертва, а тогда еще мальчишка, каждый деньперед школой прино–сил Старому Капитану, занимавшему передние ком–наты в доме,поднос с завтраком. Пансион… служба… элегантные старики… Сент-Чарльз-авеню…Времена, когда мужчины по вечерам проводили время на тер–расах, а рядом с нимисидели пожилые леди в шля–пах… И дневной свет, который мне никогда больше несуждено увидеть.

Прекрасные воспоминания… Нет, Доре эта статуя определенно непонравилась бы. Более того, он и сам уже не был уверен, что хотел бы иметь ее усебя в кол–лекции. У него давно сформировались некоторые стандарты ипредставления, которые зачастую труд–но было объяснить посторонним. Мысленно,словно беседуя с торговцем, он уже выдвигал аргументы, оправдывающие егонежелание приобрести этот ше–девр: «Статуя восхитительна, не спорю… Однако оначересчур барочна, я бы сказал, и лишена того элемента как бы это выразиться…искажения, что ли, кото–рый я очень ценю».

Я улыбнулся. Мне нравился образ мыслей этого че–ловека. Аеще больше мне нравился запах его крови. Я глубоко вдохнул, и ее аромат пронзилменя на–сквозь, мгновенно превратив в хищника. «Не спеши, Лестат, –приказал я себе. – Ты ждал этого момента несколько месяцев. Не торописобытия». Он тоже чу–довище. Он стрелял в головы людей, он безжалостно убивалих ножом. Однажды он хладнокровно застре–лил не только своего врага – владельцамаленькой бакалейной лавки, но и его жену. Женщина просто оказалась на егопути. А потом спокойно вышел на улицу. Это случилось в Нью-Йорке, давно, еще дото–го, как он стал вести дела в Майами и Южной Амери–ке. Тем не менее он помнилоб этом случае, и потому я тоже знаю о нем.

Он вообще часто вспоминал о совершенных в про–шлом убийствах– а их было немало, – и, естествен–но, о них известно и мне.

Он внимательно рассматривал ноги ангела – или демона, илидьявола, как вам будет угодно, – и копы–та, которыми они заканчивались. Амне вдруг показа–лось, что крылья этого существа едва ли не упираются впотолок, и меня вновь чуть не пробрала дрожь. Однако я сдержался и успокоилсебя тем, что стою на твердой земле и что ничего сверхъестественного непроисходит.

Тем временем он успел снять пальто, под которым не былопиджака – только рубашка. Нет, это уже слишком! В распахнутом вороте рубашки яотчетливо видел его великолепную шею и то восхитительное место на ней, чутьниже мочки уха, которое служит для многих одним из мерил мужской красоты.

Черт побери, не я это придумал! Всем известно, ка–коезначение придается пропорциям шеи у мужчин. Мне нравился он весь, целиком, нобольше всего, ко–нечно, я ценил его ум и интеллект. Черт с ней, с азиат–скойкрасотой, и тому подобными глупостями, и да–же с его тщеславием, которое явнобросалось в глаза. Разум, вот что важно, разум, который был сейчассо–средоточен только на одном: на статуе, заставившей мою жертву на времязабыть даже о Доре.

Он протянул руку к еще одной галогенной лампе и, не обращаявнимания на то, что металл почти рас–кален, повернул ее так, чтобы луч былнаправлен пря–мо на то крыло демона, что располагалось ближе ко мне. Этопозволило мне увидеть то, о чем он в тот мо–мент размышлял, и полностьюсогласиться с ним, ибо крыло было действительно совершенно и выполнено всвойственной стилю барокко любовью к каждой детали. Нет. Он не коллекционируеттакие вещи. Он отдает предпочтение гротеску, а эта статуя лишь слу–чайновыглядит таковой. Господи, она действительно ужасна! Нечто в стиле УильямаБлейка: огромная гри–ва волос, злобное выражение лица, большие круглые глаза. Иэти глаза, казалось, с ненавистью устремлены прямо на мою жертву.

– Блейк. Да, Блейк! – неожиданно воскликнул он иобернулся. – Блейк! Эта проклятая статуя как будто сошла с одного изрисунков Блейка!

Я вдруг понял, что он смотрит прямо на меня. Я, должно быть,неосторожно направил ему свое мысленное послание – и связь осуществилась! Кмо–ему великому удивлению, между нами установился контакт. Он видел меня!Возможно, он уловил отблеск света в стеклах моих очков или сияние волос.

Держа руки опущенными, я медленно выступил из тени. Меньшевсего мне хотелось, чтобы он выхва–тил свой пистолет. Но он и не думал этогоделать. Он просто смотрел на меня. Быть может, его слепил яркий свет стоявшихсовсем близко галогенных ламп, в лучах которых на потолке четко вырисовываласьтень крыла. Я подошел ближе.

Он не произнес ни слова. Он был испуган. Точнее, я бы сказал– встревожен. Нет, все же более чем встревожен. Вероятно, он чувствовал, чтоэта встреча может стать последней в его жизни. Кому-то все-таки удалось до негодобраться. И уже слишком поздно хвататься за оружие или пытаться сделать что-тоеще. Тем не менее страха передо мной я в нем не ощущал.

Будь я проклят, если он в первый же миг не понял, что передним не человеческое существо.

Быстро преодолев разделявшее нас расстояние, я взял в ладониего лицо. Он сразу же задрожал и по–крылся потом, однако мгновенным движениемруки сдернул с меня очки, которые тут же упали на пол.

– О, как восхитительно оказаться наконец ря–дом с тобой –прошептал я.

Он был не в силах выдавить из себя хоть слово. Ни одинсмертный, попав в мои объятия, не мог – да и не должен был – произнести ничего,кроме молитв. А этот человек не умел молиться. Чувствуя, как креп–ко держат еголицо ледяные руки, и не смея пошеве–литься, он взглянул мне прямо в глаза идолго всматривался в них, пока наконец не понял, кто перед ним стоит… Нечеловек!

Меня поразила его реакция. Конечно, мне и рань–шеприходилось попадать в аналогичные ситуации – меня, точнее то, чем я, по сути,являюсь, узнавали во многих местах по всему миру. Однако такое узна–ваниевсегда сопровождалось молитвами, утратой способности разумно мыслить или инымиздревле присущим человеку поведением в подобных обстоя–тельствах. Даже встарой доброй Европе, где верили в существование носферату, люди успеваливыкрик–нуть хотя бы несколько слов молитвы, прежде чем я вонзал в них зубы.

Но как, скажите, следует расценить вот это? Что означает егопристальный взгляд и напускная сме–лость закоренелого преступника?

– Хочешь умереть так же, как и жил? – шепотом спросиля.