Книга Второй после президента - Сергей Донской

«С богом», – подумал Грин, повторив отмашку.

Он поднял голову и стал наблюдать, как шесть пятнистых силуэтов словно выросли из-под земли. Пригнувшись, побежали от дома к дому, чтобы занять позиции под окнами и на крыльце. По плану четыре бойца должны ворваться в бандитское логово через дверь, двое других – через окна, высадив прикладами автоматов стекла и трухлявые рамы. Бойцы, сидящие в засаде с противоположной стороны, откроют огонь в том случае, если Хассан с дружками попытается прорваться с их стороны.

Грин сунул нож в ножны, достал пистолет и спустил предохранитель. Боец, бежавший первым, замешкался возле дома, на секунду остановился перед последним броском, готовясь взлететь на крыльцо и с разбегу долбануть подошвой армейского башмака в дверь. В эту секунду кто-то высадил окно с внутренней стороны. И сразу же затрещала пулеметная очередь.

Спецназовцев заметили! Бандит, выходивший по нужде, все же услышал пыхтение Дедюшко. Услышал, но виду не подал, как ни в чем не бывало вернулся в хибару, где предупредил сообщников.

Мать-перемать! Два бойца, оказавшиеся к дому ближе остальных, упали как подкошенные. Выпущенные в упор пули калибра семь шестьдесят два прошили бронежилеты легко, как пенопласт. Кто-то громко вскрикнул и замолчал. Навсегда?

Длинная пулеметная очередь прижала Грина к земле, прошлась по зарослям бурьяна, срезая их, будто невидимыми трескучими ножницами. В ночной тишине пулеметная пальба звучала громче артиллерийской канонады.

Пулеметчик сделал короткую паузу, чтобы заменить магазин. Воспользовавшись передышкой, Глеб выставил вперед руку с пистолетом и несколько раз выстрелил в темноту, на звук нерусской ругани. Вскочил, перебежал на новое место, ближе к сараю. Упал так, чтобы защититься от пуль железным бочонком, вросшим в землю.

Утихшая было стрельба грянула с новой силой. По двору били уже из двух окон. Грин слышал короткие автоматные очереди с противоположной стороны дома. Пальба велась беспорядочная. Вероятно, бойцы расползались кто куда, ища укрытия за сараями и рытвинами. Вот, что значит доверить командование пузатому эсбэушнику, страдающему одышкой!

Перед домом остались лежать три бойца, срезанные первой же очередью.

– Сдавайтесь! – истерично завопил Дедюшко. – Бросайте оружие! Выходите с поднятыми руками. По одному.

Предложение бросить оружие казалось настолько нелепым, что вызвало гогот засевших в доме отморозков.

– Сам выходи с поднятыми руками! – крикнули из окна. – И с голой жопой!..

Дальше пошла сплошная матерщина. И прогремели длинные пулеметные очереди из двух окон, взрыхлившие землю двора. Затем раздался громкий щелчок и разрыв гранаты, выпущенной из подствольника. Она упала недалеко от того места, где прятался Дедюшко. Вторая граната легла слева от Грина, ближе к сараю, обдав его градом камешков и земляных комьев.

Пока он отплевывался, бойцы, которые залегли с противоположной стороны дома, выпустили из ракетницы несколько зажигательных патронов. Одна из ракет, влетевшая в разбитое окно, угодила в какое-то тряпье. Три остальные зашипели на крыше, между листами ржавой жести. Куски рубероида и сухое дерево занялись ярким пламенем.

Из окна снова вылетела еще одна граната и, прокатившись по земле, взорвалась метрах в пяти от Грина. Его подбросило, во все стороны брызнули осколки. По брови полоснуло острым и горячим. Грин не успел зажмуриться – и ослеп от яркого взрыва и от боли, когда его швырнуло левым боком об землю. Голова загудела, как колокол. Темнота перед глазами сделалась багровой. Когда Грин догадался стереть кровь рукавом куртки, над крышей дома плясали высокие языки пламени. Серый дым расползался по двору, словно утренний туман. Два бандита, один за другим, выбрались из разбитого окна. Пригибаясь и петляя, побежали через двор к сараю. Их фигуры отбрасывали длинные ломкие тени. Грин поднял руку, целя в бегущего первым, и снял его первым же выстрелом. Но тут новая пулеметная очередь прошла над головой, вынуждая уткнуться лицом в землю.

Пули просвистели мимо. Когда он приподнялся, сквозь крики и стрельбу до него донесся звук автомобильного двигателя, работающего на высоких оборотах.

– Уходит! – завопил Дедюшко. – Хассан уходит!

В следующее мгновение торцевая стена сарая, сколоченная из почерневших досок, пошатнулась и рухнула на землю, подняв над двором столб пыли. Его пронзил свет автомобильных фар. Белый «Чероки» с усиленным бампером вырулил из сарая. Оказавшийся на его пути Грин едва не попал под колеса, успев в последний момент откатиться в сторону. «Чероки», раскачиваясь, проехал по трупам и устремился дальше.

Грин вскинул пистолет и начал стрелять по колесам, придерживая правую руку левой, но целиться мешала кровь, заливавшая глаза. Пули остальных спецназовцев тоже не достигли цели. Полускрытый дымовой завесой, «Чероки» протаранил бампером проволочную изгородь. Колючие струны со звоном лопнули, столбы, вывернутые из земли, некоторое время волочились следом, а потом отстали.

Отдав приказ продолжать операцию, Грин ринулся к машинам, оставленным в низине. Делая огромные прыжки, он переложил пару снаряженных пистолетных обойм в брючный карман, расстегнул застежки разгрузочного жилета и сбросил его на землю. За ним последовал бронежилет, липучки которого издавали неприятное чмоканье, когда Глеб срывал их на бегу.

Повсюду стояли какие-то люди, мужчины и дети, сбежавшиеся из соседних домов поглазеть на стрельбу и пожар. Оставшийся в пропотевшей футболке Грин толкнул плечом силуэт, вставший у него на пути. Рука, поврежденная при падении, отозвалась сосущей пульсирующей болью.

За спиной не умолкала стрельба. Грин, не чуя земли под ногами, мчался с пригорка вниз. В темноте он споткнулся о камень и кубарем выкатился на дорогу. Перевернувшись через голову, вскочил на ноги и продолжил эту, казалось бы, безнадежную погоню.

Он добежал до развалин коровника, где спецназовцы оставили свой транспорт, когда красные фонари «Чероки» уже затерялись в ночи. Пожилой прапорщик Кубиков, оставшийся караулить машины, увидав окровавленное лицо Грина, сделал шаг назад и вскинул ствол автомата. Но в следующую секунду узнал своего капитана.

– Ключи, – прохрипел Глеб.

– В замке зажигания, – доложил Кубиков. – Мне с вами?

– Тебе… тебе на автобусе… к пожару. – Хватая ртом воздух, Грин втиснулся за руль «Ниссана». – Там раненые…

Позабыв о существовании прапорщика, он выжал педали. Внедорожник сорвался с места и выскочил на дорогу. Пружинисто подпрыгивая на колдобинах, понесся по ухабистой грунтовке. Через пару минут в свете фар показалось облако серой пыли, поднятое «Чероки».

– Не уйдешь, – пообещал Глеб, прибавляя газу.

Левая рука слушалась плохо, пальцы теряли чувствительность. Боль от предплечья поднималась до самой ключицы. Сломана ли рука или всего лишь вывихнута, можно было только догадываться. Грину приходилось вести машину одной рукой. Гонку осложняла глубокая ссадина на лбу. Кровь сочилась, густела, текла по векам, заливала глаза. Теряя дорогу, Грин поднимал вверх правое плечо, чтобы стереть кровавые струйки.