Книга Последние Врата - Мартин Райтер

— Так ведь то раньше! Гном почесал бороду. — Сейчас все они, поди, развалились от времени...

— А колдун Каракубас? — воскликнул Генрих. — Как он попал в наш мир?! Не прокрался же кошкой мимо Хранителя Херрманна.

— Хм... Совершенно ясно, что он использовал другие Врата... Но как Каракубаса допросить, если его след давно простыл? — Гном вздохнул. — А я, увы, всю свою жизнь провел в Регенсдорфе и никогда не интересовался тем, что творится за околицей. Мне кажется, только призрак барона может знать о других Вратах. Он самый древний обитатель Регенсдорфа, да и попутешествовать ему пришлось. Может, с ним поговорить?

— Хорошо. Направьте его, пожалуйста, вечером ко мне.

После разговора с Ильвисом Генрих встретился с Олафом, поведал другу о своих подозрениях и о том, что ночью ожидается важная встреча с призраком барона Крауса.

— Я тоже хочу послушать, что он расскажет, — заявил Олаф. — Давай в полночь встретимся возле...

— Нет, — оборвал Олафа Генрих. — Лучше приди ко мне домой.

— А родители?

— Я уговорю их, чтобы разрешили тебе переночевать. Это лучше, чем тайком спускаться по веревке с балкона, а возвращаясь, бояться, что мое исчезновение обнаружили. У меня и без того хватает проблем — отец мне не верит.

Фрида возражать против ночевки одноклассника не стала, а Эрнст Шпиц был на работе.

Олаф пришел в девять вечера и сумел поразить Генриха своим видом. Он сменил рваные джинсы на обычные брюки, расстался наконец с кожаной курткой и, что самое невероятное, подарил маме Генриха цветы и коробку конфет. Фрида Шпиц сразу прониклась к Олафу уважением, а когда Генрих заваривал на кухне чай, шепнула сыну:

— Давно надо было тебе таких приятных друзей завести!

Генрих улыбнулся, представив выражение лица матери, когда она узнала бы о том, что вся школа скорее согласилась бы провести летние каникулы в клетке с тигром или удавом, чем пожить недельку в одной комнате с «приятным другом». Ах если бы она знала, кто этот «друг» на самом деле...

Призрак барона Крауса фон Циллергута появился сразу после полуночи. И не один, а в сопровождении Ханса фон Дегенфельда и Ремера из Майнбурга.

— Простите за то, что мы с Ремером явились без приглашения, — сказал фон Дегенфельд. — Но нами движут наилучшие побуждения. Хотя я существую в виде жалкого призрака не один десяток лет и мир мне, честно признаться, надоел до смерти, все же я считаю его уничтожение несправедливым. Лично я о Вратах ничего не слышал и помочь советом не сумею, но все же я жажду узнать, какие планы по спасению Большого Мидгарда разработали вы.

Генрих смутился, виновато развел руками.

— Должен вас разочаровать, господин Ханс, никаких планов у меня нет. Все мои надежды связаны с господином бароном... Господин Краус, вы жили во времена, когда люди верили в чудеса. Может, до вас доносились слухи о другом мире, может, кто-то из ваших знакомых бывал там или знал, как туда проникнуть?

Призрак выловил из пустоты огненную каплю, смастерил из нее стул, скромно уселся на краешек и затих, страдальчески обхватив руками голову.

— Не помню, — простонал он через минуту. — Хоть убейте, но ничего такого я не помню. Мы, бароны, подобными глупостями не интересуемся. То ли дело охота!

— А охота на ведьм? — спросил Олаф Кауфман. — Инквизиция усердствовала в преследовании колдунов и колдуний — процессы предавались огласке, должны были всплывать факты. В конце концов, множились слухи.

— Ах, если бы вас, господа, интересовали не Врата, а ведьмы! Про колдуний я мог бы многое рассказать: мерзавки в могилу меня свели! Барон соскочил со стула и погрозил воображаемым ведьмам кулаком.

— Если вы не можете рассказать нам про Врата, — обратился к барону Олаф, — то расскажите, пожалуйста, хотя бы про ведьм. Времени до утра полно, а выслушать интересную историю никогда не помешает. Верно, Генрих?

Генрих кивнул с кислым видом, не пытаясь скрыть разочарования.

Вот уж не думал, что у вас, барон, есть история, — сказал Ханс фон Дегенфельд. — Вы мне никогда не говорили, что погибли из-за ведьмы.

— Господин барон уже несколько сотен лет никому не рассказывает об этом, — объяснил призрак ландскнехта.

— Да что рассказывать-то? Стыдно мне за себя, — барон Краус вздохнул. — Ну, да теперь, раз вы все настаиваете, я расскажу... С чего же начать?.. Ага, погиб я, значит, из-за клада...

— Вы сказали, что из-за ведьм, — напомнил Олаф.

— Ах, это все связано, — махнул рукой барон Краус. — Дело в том, что финансовые дела мои шли не очень успешно — мягко говоря. Хотя я и был бароном самого императора Людвига Баварского и имел, как водится, землю с замком, да только урожаи с моей земли собирались в последние годы жалкие. И случилось так, что я проведал об одной старухе, которая с годами стала якобы чуять, где сокрыты сокровища. Поговаривали, что тут не обошлось без самого дьявола... Но разве что- нибудь может остановить желающих разбогатеть?

Жила эта старуха в глухой деревушке, дом ее стоял на отшибе, у самого леса. Она давно бы померла от голода, эта старуха, да только любители кладов заявлялись к ней каждый вечер и приносили с собой кто яйца, кто сыр, кто кур. Деньгами старая карга не брала, что и подкупило меня: «Раз хрычовка не требует гульденов, — думал я, — значит, она старушенция честная». Хотя меня и смущало, что жаждущих богатства старуха принимает только вечерами. Днем она, как говорили знающие люди, дрыхла, запершись в своей лачуге и никого не пуская на порог.

Изо дня в день крепло во мне желание отправиться к этой чертовке, и я наконец решился. «В любом случае я, как и империя в целом, окажемся только в выигрыше, если мне удастся разжиться сотней-другой серебряных, а еще лучше золотых», — подумал я.

Это решение и привело к тому, что я стал привидением. Я был уверен, что иного выхода нет. — Призрак барона виновато развел руками. — Не прошло и нескольких дней, как я с парой солдат и слугами добрался до нужной мне деревеньки. Захудалая такая себе деревенька, плюнуть некуда. Кругом сопливые дети, тупые крестьянские рожи. Указали нам на хибару старушенции — та еще развалюха. Перекошенная, черная, аж жуть берет. Но не было и не бывать такому, чтоб барон Фердинанд Краус фон Циллергут испугался и отступил перед ведьмой!

Был день, и старуха по обыкновению своему дрыхла, запершись на засов. Но какая дверь остановит барона? Вышиб я трухлые доски, стукнул ногой по лежанке.

— Вставай, карга. К тебе пожаловал сам барон! Уж я тебе всыплю сейчас как следует или проволоку привязанной к конскому хвосту, если вздумаешь мне голову морочить.

— Не привяжешь ты меня к хвосту, — проскрипела старуха, не поднимаясь с топчана и даже не поворачивая в мою сторону головы. — Уж коль пожаловал ты ко мне, знать, нет у тебя иного выхода. А я ведь тебя ждала...

Старуха противно хихикнула.