Книга Дар Императора - Аарон Дембски-Боуден

— Здесь ничего нет, инквизитор. Ничего живого.

Ее ответ утонул в статике.

— Повторите, пожалуйста, — сказал я. — Помехи.

И вновь статика заглушила ее слова.

— Юстикар, теряю контакт с «Карабелой».

+ Я также утратил связь с кораблем, + я почувствовал Галео в своей голове, мягкое присутствие, без той твердости, чтобы счесть его назойливым. + Этого следовало ожидать. +

+ Инквизитор, + потянулся я к ней.

«Я слышу тебя», — ее голос звучал достаточно близко, словно она стояла рядом со мной. Достаточно близко, словно делила со мной доспехи.

На мгновение я оказался дезориентирован, когда перевернулся в воздухе и закрепил ботинки на потолке.

«Покажи, что ты видишь», — сказала она.

Разделять с кем-то сознание было одним из тех умений, которые давались мне легко. На мгновение сконцентрировавшись, я открыл то, что видел сам, минуя мерцающие прицелы и бегущие по ретинальному дисплею руны. Вид на помещение из-под потолка, далекие звезды за распахнутыми створками шлюза, мусор, дрейфующий в пространстве, словно рыбы среди зданий затонувшего города.

Наш боевой челнок, «Грозовой ворон», походил на толстенькую серебристую птичку, вцепившуюся в ангарную палубу, с языком, развернувшимся в рампу. Сейчас по ней последним спускался Малхадиил. Сотис продрейфовал к ровным рядам танков «Хищник» и потер тусклую деформированную броню одного из них. Галео стоял у открытых палубных дверей и всматривался в космос. Думенидон шел по платформе к обесточенной панели управления, отпихивая в стороны парящие ящики.

«Понятно», — прозвучал ответ Анники. На долю секунды я проник слишком глубоко через связывающие нас узы, и мое зрение раздвоилось, когда я посмотрел на мир ее глазами. Она стояла в стратегиуме «Карабелы» и глядела в оккулюс. С ней рядом стояли Дарфорд и Кловон. Еретик что-то бормотал.

Из-за волны раздражения наше психическое единение напряглось, и мое зрение поблекло и затуманилось. У меня ушла секунда на то, чтобы вернуть ему четкость, что немного отличалось от созерцания тьмы в ожидании, что ваши глаза вот-вот к ней адаптируются.

«Что случилось?» — спросила она.

+ Ничего. +

«Теперь я слышу, как ты бормочешь».

Я читал девяносто вторую литанию абсолютного сосредоточения. Вместо ответа я обернулся к причине, по которой воспарил к потолку. Лавировать между переборками не составляло для меня ни малейших трудностей — ни одно случайное столкновение не смогло бы пробить мои доспехи. Присутствие инквизитора угасло, превратив ее в пассивного наблюдателя моих ощущений.

Кровь, покрывшая несколько темных железных балок, превратилась в кристаллическую корку. Она откололась после моего прикосновения, рассыпавшись красным порошком в невесомости.

+ Собратья, + отправил Галео. + Готовьтесь выдвигаться. Гиперион, что с психическим зовом о помощи? +

— Он умолк, едва мы ступили на борт, — провоксировал я. — Все это кажется довольно примитивной ловушкой, юстикар.

+ Я почти уверен в этом. Будьте начеку. +

Я отстегнул ботинки и оттолкнулся от потолка, продрейфовав сквозь обломки. В последнюю секунду развернулся и приземлился на палубу, снова закрепив стабилизаторы.

— Нет тел, — произнес Малхадиил вслух то, о чем мы все думали. — У них здесь боевой корабль, но к нему никто не притронулся.

Через психическую связь с Анникой я услышал далекое ворчание Дарфорда:

«Все интереснее и интереснее».

II

Военный корабль Адептус Астартес — это твердыня в пустоте. Он предназначен для того, чтобы громить блокирующие флоты, бомбить поверхность планет и сражаться с кораблями, многократно превосходящими его по размерам. Многие тайны создания наших кораблей ныне утрачены, поскольку предвосхищали сам Империум, уходя корнями в Темную Эру Технологий. Можно даже не говорить, что военный корабль Космического Десанта представляет собой настоящую крепость, внутри похожую на лабиринт вычурной архитектуры из длинных коридоров и огромных залов.

Мы шли по небольшому ангарному отсеку, то и дело сверяясь с планами по пути к главному арсеналу. Хотя эсминцу типа «Охотник» не доставало огневой мощи более крупных родственников, он был не лишен величественности. Увенчанные волчьими головами горгульи скалились со стен, глядя на нас немигающими глазами. Дверные арки были украшены искусными бронзовыми гравировками, которые на многих мирах сочли бы настоящими произведениями искусства. По всей протяженности коридоров струились руны из сусального золота, во многих залах полы были выложены мозаикой. В готических недрах подобных кораблей показная роскошь встречалась чаще, чем где бы то ни было во всей человеческой Галактике.

Мы не разделялись. Мы — Серые Рыцари, а не банда мародеров-расхитителей. Каждый из нас взращен и обучен для того, чтобы служить щитом своему брату, и наши разумы оставались соединенными, чтобы в мгновение ока увидеть через чувства друг друга.

Искусственная пульсация ауспика Малхадиила представляла собой непрерывное биение, к которому мы все время прислушивались. Устройство тикало в пассивном режиме, ничего не видя, ничего не слыша, ничего не ощущая.

Мы держали оружие наготове. Как обычно, Галео и Думенидон шли впереди. Я был замыкающим и шел, в одной руке держа штурм-болтер, в другой — пистолет.

Без сомнений, корабль серьезно пострадал. Команде из сервов или сервиторов для того, чтобы миновать обломки, пришлось бы не раз возвращаться обратно в поисках обходного пути. Завалы, преграждавшие нам путь, расчищались Малхадиилом и Галео, работающими в телекинетическом единстве. Ударами и толчками кинетической силы они попросту откидывали искореженное железо в стороны.

К тому времени, как Малхадиил отбросил тридцатую гору металла, его дыхание стало поверхностным и прерывистым. Его способностью был телекинез, но у всякого человеческого тела существовали свои пределы, даже у осененного Даром Императора. Его доспехи покрылись психической изморозью, которая осыпалась всякий раз, стоило ему напрячь мышцы, чтобы сконцентрироваться.

Первые тела мы обнаружили в главном арсенале. Комната была наполнена смертью — тела сервиторов и сервов ордена безмолвно висели в воздухе. Каждый труп свидетельствовал о мучительной смерти — тела были выпотрошены, истерзаны, расчленены.

Один из трупов сидел, прислонившись спиной к переборке, закованная в керамит рука покоилась на животе. Он умер, пытаясь запихнуть внутренности на прежнее место. Как и мы, он прикрепил подошвы к палубе. Но, в отличие от нас, он был безоружен. Украшенный рунами болтер парил неподалеку.

«Сова гудт, хелль'тен», — прозвучало в моем разуме произнесенное Анникой фенрисийское напутствие почившему герою. Я не был знаком с внутренними традициями ордена, поэтому не узнал ротные обозначения на доспехах: с наплечника взирал железный волк, на поясе висели талисманы из волчьих голов. От трупа во все стороны расползлись шарики замерзшей крови. Не вся обесцвеченная жидкость была человеческой.