Книга Эпоха Тьмы - Аарон Дембски-Боуден

Он и хотел бы заплакать, но последние два года превратили его сердце в камень. Слишком много от него требовали, слишком многое было утрачено, и больше не осталось печали. Покинутые братья, пылающий мир Ультрамара и золотая мечта о галактическом единстве, обращенная в прах. Столь необыкновенный миг в истории вполне заслуживал скорби, рыданий, раздирания одежд, вырывания волос или, по меньшей мере, приступа ярости.

Он не позволил себе ни одного из этих катартических способов разрядки: разреши он пролиться хотя бы одной слезинке — и рыдания стали бы нескончаемыми.

Изнутри Арканиум представлял собой двадцатиметровый куб с арочным входом в каждой стене, едва освещаемый толстыми свечами в подсвечниках, выполненных в виде геральдических орлов и львов. Темный сланцевый пол, простые дощатые стены, собственноручно обструганные и отполированные. Он помнил, как находил здесь приют много лет назад, когда бесконечные распри между сенаторами Макрагге становились невыносимыми для мальчишки, обожающего работать и мечтать.

Теперь этого мальчишки нет — он захлебнулся кровью в дни гибели Конора, утонул в море жуткой резни, учиненной им самим после того предательства. Когда-то он называл это справедливостью, но пролетевшие годы позволили ему взглянуть на ситуацию со стороны и увидеть истинные мотивы, двигавшие им тогда. Месть никогда не была достойной причиной заставить человека сражаться, и он твердо решил никогда больше не поддаваться этому искушению. Идентифицировав порок, он предпринял шаги, чтобы избавиться от него, и во время уничтожения Галлана эмоции направляли его руку в последний раз.

Он вновь обратился к лежащей перед ним книге, прислушиваясь к звукам жизни в крепости за любовно отделанными стенами его личного святилища. Когда-то в это место, находящееся в сотнях миль от ближайшего жилья, не добирались просители, но теперь уединенность осталась в прошлом. Его окружали акры мраморных стен, сверкающие геодезические купола, вздымающиеся в небо башни и строения совершенных пропорций. Рядом с его кабинетом выросла целая библиотека, и хотя архитекторы и математики утверждали, что в их планы заложена безупречная геометрическая гармония золотого сечения, он не разрешил им уничтожить Арканиум.

Он почти улыбнулся, сознавая, что в последний раз эмоции влияли на принимаемые им решения не в пору уничтожения Галлана. Однако улыбка не получилась, а на фоне того, что занимало его мысли, стремление цепляться за воспоминания юности казалось ничтожным.

Сидя за массивным столом из темного дерева, занимавшим всю середину комнаты, он перечитал запись, только что сделанную в лежащем перед ним огромном фолианте. Корешок книги был в метр длиной и добрых тридцать сантиметров в высоту. Прочный кожаный переплет сверкал сусальным золотом, а страницы из светлого пергамента еще хранили запах животного, из шкуры которого их сделали. Левая страница была полностью исписана убористым почерком; тщательно выписанные буквы складывались в идеально ровные строчки.

Работа шла, и с каждым днем близилось ее окончание.

Это должно стать его главным трудом, тем, за что его будут помнить вечно. Возможно, кто-то увидел бы в этом признак тщеславия, но сам он знал, что это не так. Этот труд спасет все, что пытался создать его генетический отец. Вошедшие в книгу записи составят основу знаний, необходимых для того, чтобы пережить надвигающуюся бурю. Самоотверженность, а не гордыня водила его рукой, когда он фиксировал десятилетия накопленной мудрости, где каждая глава и строчка являлись частицей унаследованного им гения, а крупица переданного знания — лишь маленький кирпичик. Но то, что будет выстроено из этих кирпичиков, окажется несоизмеримо большим, чем просто сумма отдельно взятых частей.

После разорения Калта легион как никогда нуждался в его предводительстве. Самолюбию воинов был нанесен тяжкий удар, им хотелось лицезреть своего прародителя. Каждый день слуги доставляли прошения об аудиенции от глав капитула, но то, чем он занимался, было слишком важно, чтобы удовлетворять подобные просьбы.

Они не понимали, почему он изолировался от своих сынов, но им и не нужно было понимать. Все, что от них требовалось, — повиноваться, даже если его приказы казались бессмысленными и еретическими, как те, после которых Галактика оказалась в огне.

За годы служения своему генетическому отцу он никогда не оказывался перед столь ужасным выбором.

Империуму конец. Все свидетельствовало об этом, и предательство было единственным способом не дать угаснуть мечте.

Плоть Империума погибает, но идеалы, заложенные в его основу, смогут жить дальше.

Отец поймет это, даже если все остальные — нет.

Робаут Жиллиман начертал два слова в верхнем углу правой страницы: слова предательства и слова спасения, возвещающие новое начало.

Империум Секундус.