Книга Развеянные чары - Ло Гуаньчжун

– Позвольте узнать, откуда вы? – спросил он, представ перед нежданными гостями.

– Мы живем у подножья Гусиных ворот, – стала объяснять старуха. – Направлялись к западному пику Хуашань, дабы воскурить благовония, но в пути нас застал снег, вот и пришлось вас побеспокоить. Мой сын невежественный, порядков здешних не знает и потому без спросу выпил немного вашего вина. Я уже отругала его за это. Надеюсь, почтенный господин простит нас.

– Пустяки, не стоит из-за этого волноваться, – улыбнулся даос, не сводя глаз с девушки, продолжавшей прятаться за спиной матери. Он чувствовал, что теряет голову, очарованный красотой деревенской простушки. – Да, да, конечно, путешествовать в такой снег трудно, – продолжал даос. – Вы, наверное, устали с дороги?

– Устали, очень устали! – подхватил хромой. – Глоток вина сейчас не помешал бы…

Старуха бросила на сына укоряющий взгляд, и он умолк.

– Этот павильон не совсем подходящее место для отдыха, – продолжал между тем даос. – Днем еще ничего, а ночью ветер продувает его насквозь. Тут за павильоном есть домик, где останавливаются приезжие гости. Милости прошу туда – обогреетесь, отдохнете, одежду просушите.

– Вы уж не беспокойтесь, – поблагодарила старуха. – Как-нибудь и здесь переночуем, а утром – снова в путь.

– Уж больно погода ненастная, – продолжал уговаривать даос. – Да и дороги здесь неровные, ходить по ним трудно. Даже если снег и растает, все равно земля раскиснет. Разве можно заставлять девушку месить грязь? Храм – место общественное, поживете с недельку – плату с вас не взымут. А там, глядишь, небо прояснится, солнышко землю подсушит, тогда и тронетесь в путь.

– Премного вам благодарны, почтенный господин, но только мы боимся причинить вам беспокойство, – отвечала старуха.

– Какое там беспокойство! – воскликнул даос. – Вам предлагают кров, а вы отказываетесь! Разве так поступают! Поговорка гласит: делай людям добро, и самому добром воздастся. Может, не побрезгуете отведать чаю да жидкой кашицы? Это больших хлопот не потребует…

– Матушка! – вмешался хромой лис. – Господин так добр, давай уважим его. Переночуем в тепле, смотришь, и добрые сны приснятся.

Старуха вопросительно взглянула на Мэйэр.

– Как вам, матушка, угодно, – ответила девушка.

Когда даос услышал, что Мэйэр согласна остаться, его радости не было границ.

– Идемте, идемте, я покажу вам дорогу, – засуетился он.

Обогнув по галерее главный зал и миновав трапезную и кухню, все четверо оказались на внутренней стороне храма перед новым двухкомнатным домиком, в небольшом дворике которого росло несколько деревьев. Войдя в дом, даос еще раз церемонно приветствовал гостей.

– Теперь можно и познакомиться, – улыбнулся он. – Позвольте узнать вашу почтенную фамилию.

– Моя фамилия Цзо, – отвечала старуха. – Раньше моего сына звали в деревне Цзо Чу, когда же он охромел, дали ему прозвище Цзо Хромой. Дочку зовут Мэйэр.

– А моя фамилия – Цзя, даосское прозвище – Чистый Ветер, или Цинфын, – представился даос. – Видно, наша сегодняшняя встреча – дело рук судьбы.

– Нельзя ли пригласить сюда вашего наставника? – осведомилась старуха. – Мне хотелось бы ему поклониться.

– Наставник болен; вот уже несколько лет, как он не выходит к гостям, – отвечал даос. – Вы, верно, заметили дверь в углу на западной стороне зала? Там его келья. А в храме сейчас распоряжаюсь я один.

– Сколько в храме ваших собратьев? – поинтересовалась старуха.

– Помимо меня, есть еще юный послушник; у него недавно умер отец, так он ушел на похороны и пока не вернулся. Затем даос Косой, тот, который принес вино; этот в храме недавно. Да еще на кухне колдует старый «повелитель ароматов»[63], а больше никого. Вы, наверное, проголодались в дороге – я сейчас что-нибудь вам приготовлю.

– Не стоит беспокоиться, – запротествовала старуха, – у нас кое-что припасено.

– Свои припасы оставьте, пригодятся в дороге.

Даос отправился на кухню, собрал кое-что из съестного и велел Косому подавать на стол, а сам по дороге забежал в келью и захватил несколько тарелок с сушеными фруктами.

– Зачем вы себя утруждаете! – рассыпалась старуха и благодарностях. – Такое обилие яств!..

– Где там обилие! Вы уж, право, простите меня за столь жалкое угощение! – извинялся даос.

Между тем Косой принес чайник с вином и поставил на стол четыре чашечки. Даос налил вина и обратился к старухе:

– Прошу вас, почтенная, занять место в середине; старший брат пусть сядет слева, а барышня – справа. Выпейте по чашечке, чтобы согреться.

– Прошу и вас сесть, – сказала старуха. – Мы столько хлопот вам доставили.

– Боюсь, барышню стеснит мое присутствие, и потому не смею к вам присоединиться.

– Какие пустяки, садитесь! – повторила старуха.

– Уж если я удостоился вашего разрешения, то позвольте мне вам прислуживать.

Он взял табурет и сел рядом с хромым лисом, но чуть пониже. Смущенная Мэйэр все еще продолжала прятаться за спину матери.

– Садись и ты, дочка, – сказала старуха. – Нехорошо обижать хозяина, который так добр к нам.

Мэйэр села, и даос, увидев ее совсем близко, совершенно потерял разум.

Старуха велела сыну налить вина и поднести даосу в знак уважения. Выпили по одной, по второй, по третьей, и вскоре за столом завязался оживленный разговор. Неожиданно в комнате появился Косой – он был в новой модной шапке и чистой сухой куртке; в руках он держал чайник.

– Я подогрел вам вина, выпейте, пожалуйста, – предложил он. – Если не хватает еды, на кухне еще найдется.

– Нам хватает, не беспокойтесь, – отвечала старуха.

Даос Цзя вылил оставшееся вино из стоявшего на столе чайника в чашку, немного подогрел его и дал выпить Косому. Затем взял у него чайник с подогретым вином, а пустой чайник велел отнести на кухню: очень уж ему не понравились взгляды, какие Косой бросал на девушку.

Однако Косой был далеко не простак и сделал вид, будто не слышит приказания. Надо сказать, что незадолго перед этим, служа у одного чиновника в Цзяньчжоу, он соблазнил хозяйскую служанку. Когда же хозяин узнал об этом, он избил его до полусмерти и выгнал. Тогда отец Косого, бывший некогда соседом повара здешнего храма, попросил того замолвить за сына словечко. Старик повар переговорил с настоятелем, и Косого оставили при храме. Но от своих пагубных пристрастий молодой даос не избавился и все так же не давал проходу хорошеньким девушкам. Стоит ли говорить, что сейчас он даже не шелохнулся, – взгляд его был словно прикован к маленькой бесовке, скромно сидевшей рядом с матерью.