Книга История Льва - Микита Франко

сдержав улыбку, спросил:

- Что ты хочешь, чтобы я сделал?

- Всё, - выдохнул Яков.

- Всё?

- Поцелуй меня.

«Я уж думал, не попросишь», - с облегчением подумал Лёва, перехватывая губы Якова своими.

Не так он себе это всё, конечно, представлял. Уж точно не с Власовским. Но из всего, что происходило за последнее время в его жизни, этот момент вдруг показался самым нормальным, самым правильным.

И он позволил ему случиться.

 

От каждого прикосновения Льва Яков вжимался в кресло и судорожно хватался за подлокотники. Чем ниже опускалась рука – тем сильнее Власовский дёргался, как от лёгкого удара током. Когда пальцы Лёвы, спускаясь по животу, упёрлись в ремень брюк, Якова закоротило: он, выдохнув, резко отпрянул назад – с такой силой, что кресло, качнувшись, чуть не перевернулось. Лёва, надавив коленом на сиденье, качнул его обратно. Уточнил, убирая руки от Якова: - Не хочешь?

- Хочу.

Яков взял Лёву за руку и вернул её обратно – на ремень. Лев, отогнув застёжку, потянул язычок ширинки вниз, и тогда, в самый неподходящий для этого момент, в дверь начали стучать.

После трёх коротких стуков раздался ноюще-требовательный голос Шевы:

- Лёва, открой!

Шепотом ругнувшись, Лёва попросил Якова:

- Не обращай внимания.

- Довольно сложно, - заметил тот.

Шева затарабанил в дверь с новой силой и опять закричал:

- Я знаю, что ты там! Замок-то открыт!

Атмосфера трепетной интимности была разрушена. Лёва остановился, убрал руку от ширинки, и Яков разочарованно вздохнул.

- Надо, наверное, заканчивать, - произнёс Власовский.

Лёву раздражило это предложение: заканчивать, когда ещё ничего не начали? Ему вспомнился голый торс Шевы, Катин лифчик, мокрый презерватив, показушно брошенный рядом с ним на ступеньках – сам-то Шева успел сделать всё, что хотел, а Лёве теперь что, обломаться из-за него?

«Да ну его нахер».

- Закончим, когда… закончим, - веско произнёс Лёва. – Я щас.

Он, выпрямившись, отпустил кресло (Власовского качнуло назад) и подошёл к тумбочке. Вытащил магнитофон Камы – это был старенький жёлтый «Романтик» («Вот уж подходящее название» - мысленно усмехнулся Лёва), работающий от батареек. В прозрачном отсеке уже была какая-то кассета, и Лёва, понадеявшись на исправность батареек, нажал «Пуск».

Едва слышно заиграла музыка – Лёва прокрутил звук до максимума и стены подвала сотряслись от американского рэпа. Gangsta’s Paradise. Магнитофон был не очень мощный, но акустика пустующего помещения сделала своё дело – музыка заглушила всё, что происходило снаружи.

- Это же лучше, чем слушать вопли? – уточнил Лёва у Якова.

- Да, гораздо.

Вернувшись к Власовскому, Лёва снова склонился над креслом и виновато произнёс:

- Извини, – имея в виду: за Шеву.

Яков подался вперед, схватил Лёву за подол футболку и потянул её вверх – Лев, поддавшись, помог её снять, и белая выстиранная футболка полетела вниз, на бетонный пол. Яков, перехватывая инициативу, начал целовать Лёвино тело – там, где дотягивался: грудь, соски, живот, ниже, ниже…

Лёва закрыл глаза, тая от незнакомых ощущений – таких по-странному щекотных и горячих, – а когда открыл снова, увидел в окошке под потолком возмущенную моську Шевы. Он какое-то время потерянно блуждал взглядом – судя по всему, дневной свет не позволял ничего разглядеть, но, когда Шева приткнулся к стеклу, прикрыв обзор по бокам, они с Лёвой встретились – глаза в глаза, и не оставалось сомнений: он их увидел.

Почувствовав смесь злорадства и возбуждения, Лёва, оторвав Якова от своего тела, наклонился к нему и нарочито страстно поцеловал в губы – гораздо слюнявей, чем ему хотелось на самом деле. Когда он разорвал поцелуй и снова посмотрел в окно, Шевы уже не было.

Через мгновение, даже сквозь абракадабру американского рэпа, послышались три удара в дверь – такой силы, что задрожали стёкла в оконных рамах. После этого всё стихло.

- Он больше не придёт, - с уверенностью заключил Лёва.

Они снова прильнули друг к другу, и Лёва убеждался, что всё делает правильно, что так будет лучше для всех: зачем ему бегать за этим нарколыгой, когда рядом есть Яков, хороший мальчик, и они с Яковом хотят одного и того же. Но, закрывая глаза, он невольно ловил себя на дурацких фантазиях: в этих фантазиях всё, что делал с ним Власовский, на самом деле делал Шева. И как Лёва не пытался прогнать его образ из головы, ничего не получалось.

На кассете была всего одна песня. Когда она закончилась, Лёва протянул руку, нажал на кнопку перемотки и случайно включил её с середины. Голос Кулио снова сотряс стены, заглушая их частое дыхание, заглушая Лёвины мысли, заглушая чувство стыда.

Look at the situation, they got me facing

I can't live a normal life, I was raised by the state

So I gotta be down with the hood team

Too much television watching got me chasing dreams…

///

Ребята выровняли кресло – так, как оно стояло, поставили магнитофон на место, следом убрали в тумбочку коньяк. Лёва, поднимая вещи с пола, поочередно натягивал их на себя. Яков свои вещи на пол бросать не позволил и аккуратно сложил на тумбочке – теперь стоял рядом с ней, одевался. Застегивая ремень на брюках, он несколько ошарашенно произнёс: - Поверить не могу, что сделал это, - и непонятным тоном добавил: - С тобой.

Лёва, в общем-то, тоже не мог поверить, что сделал это с Яковом, но всё равно решил показательно обидеться:

- Я что, такой хреновый кандидат?

- Наоборот, - неожиданно ответил Яков. – Такие, как ты, обычно не смотрят на таких, как я.

- Такие, как я? – уточнил Лёва.

Яков кивнул:

- Ну да. Ты ж гопник.

Это было обидней, чем его размытая реплика про «с тобой». Лёва оскорбился уже всерьёз.

- Я не гопник, Власовский.

- А зачем ты тогда с ними таскаешься?

Лёва молчал. Яков уже спрашивал это раньше. Тогда Лёва не смог рассказать про Шеву, потому что не хотел, чтобы Власовский решил, что он, Лёва, гей. Теперь вроде как всё стало очевидно, но после случившегося говорить про Шеву – ещё страннее.

Яков расценил его молчание по-своему, буркнул под нос: «Ну, понятно» и вопросительно посмотрел на дверь.

- Их там нет? – уточнил он у Лёвы.

- Я тебя проведу.

Лёва первым прошёл к выходу, лязгнул щеколдой и аккуратно приоткрыл тяжелую дверь. Никого не было. Он подозвал Якова:

- Можешь идти.

Власовский проскользнул мимо