Книга Очерки по истории русской церковной смуты - Анатолий Краснов-Левитин

убеждений тогдашнего духовенства: «приемлющие» высказывались за безоговорочную передачу всех ценностей, «неприемлющие», не отрицая, конечно, необходимости помощи голодающим, отказывались отдавать священные предметы в руки антирелигиозной власти и вообще не хотели, чтобы помощь голодающим происходила через Советское правительство. Деятельность «неприемлющих» выражалась, главным образом, в распространении патриаршего воззвания.

В это время на страницах советской прессы и с церковных кафедр выступают «приемлющие». А. И. Введенский в Петрограде с бешеной энергией начинает вести агитацию в пользу передачи ценностей. Он начал с того, что произнес потрясающую проповедь о муках голодающего народа и в искреннем порыве, на который он порою был способен, сняв с себя серебряный наперсный крест, положил его на блюдо «Помгола». («Действовал, — вспоминал он через 20 лет в интимном дружеском разговоре, — без предварительного сговора с кем-либо, лишь по природной экспансивности характера».) Вскоре в «Красной газете» появляется письмо А. И. Введенского о помощи голодающим. 15 марта 1922 года в «Известиях» появляются письма с призывами о помощи голодающим архиепископа Костромского Серафима (Мещерекова) и московского священника о. Иоанна Борисова (№ 60, с. 5). 23 марта появляются аналогичные воззвания архиепископа Тихона Воронежского и епископа Антонина (Грановского). Как и всегда, Антонин занял наиболее резкую и прямую позицию. Высказавшись за помощь голодающим и приведя в пример царя Давида, который насытил свой голод и голод спутников жертвенными хлебами, он выступает за то, чтобы представители верующих были включены в «Комитет помощи голодающим» («Помгол»). «Если стучатся в души, — пишет он, — то позволительно желание взглянуть одним глазком на то, что делается в связи с отзвуком, который получается от этого стука». (Известия, 1922, 23 марта, № 66, с. 5.)

В Кремле не остались глухи к этому требованию. 23 марта 1922 года Антонин Грановский был приглашен к Михаилу Ивановичу Калинину, и епископу было сделано предложение вступить в члены ЦК Ком-Помгола.

«Ваше святейшество! — писал Антонин патриарху Тихону. — На днях я был приглашен к Председателю ВЦИК (он же председатель «КомПомгола») Михаилу Ивановичу Калинину и получил от него предложение вступить в число членов Комитета помощи голодающим. Из беседы с Калининым я вынес следующее заключение. Правительство решило твердо и неуклонно утилизировать церковные ценности, и никакие возражения и протесты не остановят этой меры, а только создадут напряжение и отягощение для оппозиции. Власти, однако, желают избежать ненужных осложнений. И им желательно присутствие в Пом-голе представителя верующих, который мог бы с Вашими указаниями предупреждать ненужное раздражение и оскорбление чувства верующих. Я высказал собеседнику, что, насколько я осведомлен об общем настроении верующих, правительственная мера не встречает сочувствия у православных масс не потому, что бы верующие не хотели помочь правительству в борьбе с голодом или отдать ценности им запрещала их религиозная совесть, а единственно потому, что у этих масс нет решительно никакого доверия к лозунгу, под которым проводится эта мера. Верующие тревожатся, что церковные ценности могут пойти на иные, узкие и чуждые их сердцам цели. И эта-то неуверенность и опасение заставляют верующих настораживаться и придерживать церковное достояние. Если бы эти опасения можно было рассеять, то пропорционально их ослаблению усиливалась бы и возрастала отзывчивость верующих к предпринимаемой мере и доброхотство. М. И. Калинин на это ответил, что вторая и главная цель приглашения меня в КомПомгол — это желание дать верующим через меня возможность контролировать поступление ценностей, их валютную реализацию и превращение в хлеб для голодающих. Считая, что подобное желание властей оберечь нравственное чувство верующих заслуживает всякой похвалы и что, если мне будут обеспечены все способы наблюдения и контроля за движением церковных ценностей от выемки их из храмов до поступления в голодные желудки в качестве хлеба, то это внесет огромное успокоение, утишит взволнованное море верующих сердец, даст нравственное удовлетворение религиозному чувству и даже может согреть его и создать в народе одушевленный подъем жертвы, я принял сделанное мне предложение. О чем через Вас, Ваше святейшество, я хочу осведомить всех верующих. Вместе с тем испрашиваю Вашего по предмету моего вступления в ПомГол отзыва.

Вашего Святейшества меньший брат во Христе, епископ Антонин. 29 марта 1922 г.» (Известия, 1922, 30 марта, с. 5.)

В эти бурные месяцы оформляется так называемая «Петроградская группа прогрессивного духовенства». В этой группе, помимо старых деятелей типа Введенского, Белкова и Боярского, появляются новые люди. Первым программным документом группы является декларация о помощи голодающим, подписанная всеми членами группы, от 24 марта 1922 года. «События последних недель, — говорится в декларации, — с несомненностью установили наличие двух взглядов среди церковного общества на помощь голодающим. С одной стороны, есть верующие, принципиально (по тем или иным богословским или небогословским соображениям) не хотящие при оказании этой помощи пожертвовать некоторые ценности. С другой стороны, есть множество верующих, готовых, ради спасения умирающих, пойти на всевозможные жертвы, вплоть до превращения в хлеб для голодного Христа и церковных ценностей. (Голодающий это Христос, Ев. Матф. гл. 25, 31–46.) О необходимости всемерно прийти на помощь голодным и церковными ценностями со всей апостольской ревностью высказались авторитетные святители церкви: архиепископ Евдоким, архиепископ Серафим, архиепископ Митрофан и ряд других иерархов, а также многие священники. Молва недобрая и явно провокационная объявляет лиц священного звания, так мыслящих, предателями, подкупленными врагами церкви. Судьей их пусть будет Бог и собственная совесть. Однако то явно не христианское настроение, что владеет многими и многими церковными людьми, настроение злобы, бессердечия, клеветы, смешения церкви с политикой и т. п. понуждает нас заявить следующее. Ни для кого из лиц знающих не секрет, что в церкви всегда бывала часть принадлежащих к ней не сердцем, духом, а только телом. Вера во Христа не пронизала всего их существа, не понуждала их действовать и жить по этой вере. Думается, что среди именно этой части церковников господствует злоба, которая явно свидетельствует об отсутствии в них Христа. Болит от этого сердце, слезами исходит душа… Братья, сестры о Господе! Ведь умирают люди. Умирают старые, умирают дети. Миллионы обречены на гибель. Неужели еще не Дрогнуло сердце ваше? Если с нами Христос, то где же любовь Его ко всем — близким и далеким, друзьям и врагам? Где любовь, которая, по слову Божию, выше закона? Где любовь, что готова прервать все преграды, лишь бы помочь? Ведь именно такой любви научил нас Господь. Неужели это непонятно? Бессердечие, человеческие расчеты, так печально выявившиеся в связи с голодом, принуждают нас определенно сказать: нет нам, христианам, надо строить жизнь только по заветам Христа. В частности, по