Книга Краткая история Бразилии - Борис Фаусту

вхождение в колониальную элиту. С помощью заключения браков и покупки земли многие купцы становились владельцами сахарных заводов-энженью на Северо-Востоке, вплоть до того, что различие между двумя группами порой стиралось.

С другой стороны, существовала и почва для конфликтов. Крупные коммерсанты влияли на цены импортируемых и экспортируемых товаров, особенно в том случае, когда им удавалось получить должности в привилегированных торговых компаниях, созданных по инициативе королевской власти. Кроме того, они ссужали крупных землевладельцев деньгами на устройство плантаций, покупку рабов и инвентаря, делая это под залог их земель. Вопросы долгов и споры по отсрочке платежей были частым явлением в среде сахарозаводчиков Северо-Востока. Трения еще больше усиливались, если им сопутствовало разделение по происхождению между рожденными в Бразилии владельцами сахарных заводов-энженью и коммерсантами из Португалии.

Наивысшим проявлением противоречий стала так называемая «война бродячих торговцев» (Guerra dos Mascates) в Пернамбуку (1710–1711). Соперничество двух городов — Олинды и Ресифе — отразило более глубинные противоречия между старой Олиндой владельцев энженью и Ресифе «бродячих торговцев», которые на деле имели мало общего с бродячими торговцами, а были крупными коммерсантами. Некоторые из них обогатились и усилили свое влияние, став откупщиками налогов.

Другим вариантом деления общества на категории, напрямую связанным с принципом чистоты крови, было разделение по религиозному признаку. По определению, подданные португальского короля, живущие в Бразилии, являлись католиками. Но среди них были, если можно так выразиться, более и менее правоверные католики. К последним относились «новые христиане», т. е. евреи или их потомки, принужденные принять христианство по указу португальской короны (1497) Над ними, помимо прочего, постоянно нависало подозрение в том, что они тайно продолжают исповедовать иудаизм. «Новые христиане» играли значительную роль в жизни Бразилии, особенно в первый период колонизации: они были купцами, ремесленниками или владельцами сахарных заводов-энже-нью, а также занимали государственные и церковные должности. Несмотря на эту значительную роль, а быть может и из-за нее, «новые христиане» подвергались дискриминации, некоторые из них были арестованы и казнены инквизицией. Однако в сравнении с преследованиями, развязанными в испанских колониях в Новом Свете, ситуация в Бразилии была не такой напряженной. Здесь не было собственного «подразделения» инквизиции, она лишь являлась с наводившими ужас инспекционными объездами. За исключением посещения Гран-Пара в 1763–1769 гг., большинство из них пришлось на время Иберийской унии. Трибунал святой инквизиции находился в Байе и Пернамбуку в 1591–1595 гг. и вновь вернулся в Баию в 1618 г.

* * *

Наконец, не стоит забывать о делении на мужчин и женщин; здесь мы подходим к сфере компетенции такой дисциплины, как история и социология семьи. Традиционно и в особенности под влиянием работ Жилберту Фрейре[25] семья в колониальную эпоху воспринимается как патриархальная, т. е. семья расширенного типа, включавшая в себя кровных родственников, свойственников, приближенных и тех, кому оказывалось покровительство. Главой семьи непременно являлся мужчина. Патриархальная семья играла важную роль, обозначая отношения между обществом и государством. Однако такой тип семьи был характерен лишь для правящих классов, а точнее — для элиты Северо-Востока Бразилии. Среди низших сословий расширенной семьи не было, а женщины (особенно те, у кого не было мужей или спутников) стремились к большей независимости. Например, в провинции Оуру-Прету в 1804 г. из 203 домохозяйств лишь 93 возглавлялись мужчинами.

Даже среди господствующего класса подчиненное положение женщин в семье имело исключения. В определенных обстоятельствах они могли играть важную роль в экономической деятельности. Так произошло в капитанстве Сан-Паулу, где женщины, которых местный губернатор охарактеризовал в 1692 г. как «прекрасных и мужественных», взяли на себя управление домом и всем имуществом, пока мужчины пропадали в длительных походах вглубь региона, длившихся иногда по несколько лет.

Подавляющее большинство населения колонии жило в сельской местности. Немногочисленные города росли медленно и зависели от сельской округи. Столицу колонии автор XVI в. Висенти де Салвадор описал как «странный город, где дома стояли без жителей, которые проводили большую часть времени на своих наделах, а в город приезжали лишь на праздники. Городское население состояло из ремесленников, занятых своим делом, торговцев и чиновников судебного, налогового и военного ведомства, которым по службе полагалось там жить». Священник-иезуит отмечает в XVII в. бедность маленького в те времена города Сан-Паулу, связывая ее «с постоянным отсутствием жителей, которые, за исключением трех-четырех главных праздников, остаются в своих наследственных владениях или рыщут по лесам и полям в погоне за индейцами, тратя на это всю жизнь».

Подобное положение частично изменилось в связи с возрастанием роли крупных коммерсантов (в эту категорию входила и элита работорговцев) и с расширением административного аппарата. Все это в совокупности привело к увеличению количества городов и городского населения. Такие факторы, как вторжение голландцев и в особенности переезд королевского двора в Рио-де-Жанейро, также были важны и для роста городов.

* * *

В бразильской историографии встречаются два противоположных взгляда на вопрос о взаимоотношениях государства и общества. Один из них отводит доминирующую роль государству. Это превосходство, по мысли сторонников данной теории, восходит к периоду формирования португальского государства, которое в силу ранней централизации и действия определенного свода законов уже с XIV в. характеризуется как патримониальное. В Бразилии же, полагают приверженцы этой концепции, государственная бюрократия, сосредоточив в своих руках власть и возможность подавления недовольных, усилила свое значение в деле централизации. Ее власть, как они считают, простиралась вплоть до отдаленных сертанов, поскольку бандейранты, речь о которых пойдет ниже, в конечном счете действовали от имени государства.

Противоположная точка зрения, сформировавшаяся раньше, чем рассмотренное выше мнение, отдает пальму первенства обществу, действовавшему в условиях существования рыхлого и малоинициативного государства. Доминирующую роль, согласно этой теории, играли крупные землевладельцы. Именно они управляли, принимали законы, вершили правосудие, воевали с индейцами во внутренних районах Бразилии и защищали население, жившее вокруг их фазенд, которые становились подобием феодальных замков и сеньориальных центров.

Однозначно принять первую либо вторую точку зрения невозможно по двум основным причинам: во-первых, обе они представлены в виде шаблона, накладываемого на различные регионы и различные исторические периоды; во-вторых, радикальное разделение государства и общества приводит к исключению из анализа возможных взаимодействий между двумя этими уровнями. Так, отвечая на более раннюю теорию замещения государства отдельными группами лиц, скажем, что отсутствие государства и исполнение его функций такими группами действительно имело место в некоторых регионах, например, во внутренних районах Северо-Востока, но этого недостаточно, чтобы характеризовать подобным образом положение дел во всей колониальной Бразилии.

С другой стороны, португальская монархия не соответствует образу все подавляющей на своем пути бюрократической машины, которая затем с успехом была перенесена в Бразилию. Попытка перенести в Новый Свет административное устройство метрополии столкнулась