Книга Соперницы - Шарлотта Бронте

в письме, неминуемо умрет. Посему заклинаю тебя верностью ко мне и моим близким исполнить все, что я ни скажу.

Тут герцог умолк, и Серингапатам, пав на колени, торжественно обещал повиноваться каждому его слову, не только сейчас, но и до последнего вздоха. Тогда герцог обратился к Чарлзу и спросил, готов ли тот идти с ними.

– Я не пожалею жизни, чтобы спасти Артура, – пылко отвечал юный лорд, и в его блестящих от слез глазах зажегся лучик надежды. Отец погладил сына по курчавой голове и улыбнулся одобрительно.

Через несколько минут они уже были готовы тронуться в путь и, как только Серингапатам запер дверь своего домика, быстро зашагали вперед. Недолгое время спустя они оставили позади лес и, миновав опоясывающие деревню поля, луга и сады, вышли на очень широкую равнину, где паслись лишь редкие овцы, да и те вскоре перестали попадаться на глаза. Башни и дубравы Стретфилдси исчезли за горизонтом, огороженные пастбища и сады пропали из виду, высокая церковная колокольня постепенно растаяла вдали, так что наконец осталась лишь широкая равнина под ногами и высокий купол небес над головой.

По этой равнине они шли до вечера, а к закату добрались до такого места, где огромные скалы отвесно вздымались на головокружительную высоту; мощный поток с грохотом низвергался по обрывам в каменную чашу и, переливаясь через край, мчал дальше, пока наконец не разливался плавной рекой, которая мирно струилась по очаровательной долине, постепенно расширяющейся вправо. Здесь ее осеняли платаны и молодые дубы; закатное солнце, бьющее сквозь их ветви, придавало морщинистой речной глади сходство с расплавленным золотом. Путники поднялись по узкой, вьющейся овечьей тропе и очутились на заросшем травой плоскогорье. Дальше уходили ввысь скалы – по виду совершенно неприступные.

Здесь герцог внезапно остановился и объявил, что Серингапатаму и лорду Чарлзу нет надобности идти дальше. Сказано это было не сердито и даже не то чтобы очень строго, но так твердо, что и слуга, и сын поняли: возражать бессмысленно. Посему оба они молча сели и принялись в волнении наблюдать за герцогом, ибо видели, что по ровной отвесной стене, преграждающей путь вперед, смертному не взобраться.

Ярдах в пяти от края плато тянулся длинный скальный выступ, нависающий над долиной; впрочем, он был так узок и располагался так высоко над землей, что ни одно живое существо не отважилось бы на роковой прыжок, необходимый, чтобы туда перебраться.

Герцог мгновение оглядывался, ища, как бы достигнуть цели, и наконец остановил взгляд на узком нависающем мостике. В следующий миг его светлость сбросил плащ, в который до сей минуты кутался, и, шагнув к краю пропасти, перепрыгнул на выступ так, будто в него вселился дух серны или лани. Когда лорд Чарлз увидел дерзкий прыжок родителя, вызванный желанием спасти первородного сына, из его груди вырвался сдавленный крик. Герцог, невзирая на опасность своего положения, обернулся и, глядя на юношу с состраданием, проговорил:

– Не страшись за меня, мой милый Чарлз, скоро я вернусь с Артуром, целый и невредимый.

Затем, обогнув вертикальный уступ, он пропал из виду.

С каждым шагом путь становился все опаснее, однако герцог пробирался вперед и наконец увидел вход в пещеру, закрытый железными дверями; при его приближении они распахнулись, и он вступил в огромный каменный зал. В следующий миг двери закрылись, и герцог остался один в этом странном помещении, тускло освещенном синим пламенем посередине. Массивные колонны уходили к сводчатому потолку; их капители были украшены человеческими черепами и скрещенными костями, основания имели вид надгробий, а столбы – отвратительных скелетов. Зал был так велик, что герцог не видел дальнего его конца и, расхаживая взад-вперед, слышал эхо своих шагов, долетающее от склепов или казематов. Спустя продолжительное время раздался звук открываемой двери, а затем – легких, хорошо знакомых шагов, и через мгновение отец уже обнимал любезного сына. Почти в тот же миг они оказались на плато, где с тревогой ждали Серингапатам и лорд Чарлз Уэлсли.

Встреча братьев была радостной до чрезвычайности. Проведя некоторое время в слезах счастья и бурных восклицаниях, весь отряд благополучно вернулся в Стретфилдси. На любые расспросы о его страданиях в пещере маркиз неизменно отвечал, что они были неописуемы.

Глава 2

Однажды ясным августовским вечером 1829 года герцог Веллингтон встал после утомительного составления и переписывания государственных бумаг – этой работе, которая больше подошла бы Джону Херрису или П. Кортни, чем гордой и деятельной натуре герцога, он без отдыха отдавал все свои часы последние три с лишним месяца. Заперев секретер и разложив бумаги по порядку, герцог решил проследовать в конногвардейские казармы, ибо, прискучив обществом чиновников и подобострастных клерков, готовых и даже жаждущих лизать прах у его ног, мечтал вновь вдохнуть свежий и вольный воздух этого привилегированного жилья, где ныне обитали все великие фельдмаршалы, генералы, штабные офицеры и полковники. Он уже готов был исполнить сие намерение, когда дверь отворилась и вошли маленькие король и королева в своем обычном обличье. Они обратились к хозяину кабинета так:

– Герцог Веллингтон, идемте в конногвардейские казармы; мы туда собираемся и хотим вас просить, чтобы вы показали нам там все примечательное.

– Я и сам туда направляюсь, – ответил его светлость, – и почту ваше общество за честь.

Они тронулись и после пятнадцатиминутной прогулки были у цели. Ворота стояли на запоре, но часовой, завидев приближение его светлости, поспешно их отворил, взял на караул и низко поклонился. Они вошли, и солдат запер ворота. Двор конногвардейских казарм был замощен грубым камнем и посыпан гравием; двое или трое часовых расхаживали взад-вперед, временами косясь на треугольную раму из скрещенных алебард и привязанного к ней бедолагу-солдата, которого безжалостный Ординарец, закатав рукава и обнажив мускулистые руки, потчевал девятихвостой плеткой.

– Каким преступлением этот малый навлек на свою голову, вернее, на свою спину сию кровавую кару? – спросил герцог, подходя к истязуемому.

– Он состроил рожу лорду Хиллу, когда тот велел ему облизать пыль со своих башмаков, – сообщил Ординарец, ненадолго опуская плеть.

– Лорд Хилл – негодяй, – ответил его светлость, – во-первых, потому, что приказал выпороть человека за отказ совершить тяжкий проступок (а исполнить то, чего он требовал, было бы тяжким проступком), во-вторых, потому, что поручил тебе провести экзекуцию, хотя право отдавать такие распоряжения есть только у меня. Немедленно освободи этого несчастного, Ординарец, и привяжи на его место лорда Хилла, как только отыщешь.

Впервые за долгую жизнь Ординарец замялся, получив хозяйский приказ. Отбросив плетку, он глубоко вздохнул. Слезы покатились из серых глаз, а на морщинистом