Книга Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расцветали яблони и груши
Поплыли туманы над рекой
Строй, маршируя на месте подхватил:
Выходила на берег Катюша
На высокий берег на крутой…[10]
Подполковник с офицерами слушали внимательно и с видимым удовольствием. Наш поручик в задних рядах светился удовольствием.
— Знатно, знатно. Давненько меня так не тешили. Ещё песни знаешь?
— Так точно!
— Желаю послушать.
Желание начальства — закон для подчинённых. Командую Гришке:
— «Взвейтесь соколы орлами», а потом «Солнце скрылось за горою»
Взвейтесь, соколы, орлами.
Полно горе горевать!
То ли дело под шатрами
В поле лагерем стоять.
Лагерь — город полотняный,
Морем улицы шумят,
Позолотою румяной
Медны маковки горят[11].
Следом без паузы Гриша заводит:
Солнце скрылось за горою,
Затуманились речные перекаты,
А дорогою степною
Шли с войны до дому русские солдаты.
От жары, от злого зноя
Их мундиры на плечах повыгорали;
Свое знамя боевое
От врагов солдаты сердцем заслоняли[12].
Подполковник выглядит совершенно довольным, поворачиваясь к офицерам он объявляет:
— Вот что, господа офицеры: присылайте к певуну своих людей, пускай перенимают песни. Теперь у каждой роты должна быть своя строевая песня. Отвожу вам на это две недели, после проведём строевой смотр с песней.
Офицеры только покивали. Им-то что? Передадут приказ унтерам, а потом проверят исполнение.
После этого подполковник поворачивается к Грише:
— А ну-ка подойди сюда, запевала!
Гриша, демонстрируя приобретённые навыки, подходит к командиру и докладывает:
— Ваше высокоблагородие господин подполковник, рекрут Оспищев по Вашему приказанию явился!
— Молодец! Бравый солдат, службу знаешь и поёшь отлично. Вижу, что будет из тебя толк. Жалую тебе Оспищев рубль серебром за усердие!
— Премного благодарен Ваше высокоблагородие! — кланяется Гриша, принимая из рук командира монету.
Подполковник поворачивается ко мне:
— А покажи-ка братец, как ты обмундировал своё капральство?
— Прикажете провести строевой смотр?
— Ты и этому обучил?
— Так точно, ваше высокоблагородие.
Я вывел своих бойцов, построил, сам занял место в строю. Подполковник с офицерами провели полный строевой смотр с осмотром всех предметов снаряжения и амуниции, а заодно проверили словесность. Бойцы отвечали бодро, лихо, ели глазами начальство. Одним словом, демонстрировали успехи трёхмесячного обучения.
— Изрядно, изрядно. Порадовал ты меня, Булгаков. Подойдите сюда, Павел Павлович!
— Слушаю, ваше высокоблагородие! — сделал два шага вперёд и вытянулся поручик.
— Видя столь выдающуюся подготовку за весьма короткий срок, полагаю возможным сразу после приведения к присяге зачесть ваш трёхмесячный марш, в срок действительной службы этим солдатам. Как вы смотрите на такое решение, Павел Павлович?
— Ваше высокоблагородие, сие решение весьма мудро. Данное капральство исключительно хорошо вымуштровано, в том числе и по действиям в карауле.
— Ну что же, капральство в полном составе будет включено в вашу, Павел Павлович, первую роту вверенного мне полка.
— Первую роту???
— Капитан Тыртов по болезни выполнять обязанности службы не способен, и я принял решение назначить вас на эту должность. Довольны Павел Павлович?
— Я счастлив, Ваше высокопревосходительство!
— Вот и ладно. Мы как раз это и обсуждали с господами офицерами перед вашим появлением. Эффектный показ ваших птенцов только укрепил меня в сем решении.
Офицеры ушли, вместо них появился унтер и повёл нас в длинное строение, и построив в три шеренги в просторном коридоре объявил:
— Значить так! До принятия присяги вы будете обретаться здесь. Дядьки ваши тоже будут тута обретаться. К тем, что есть, добавятся ещё, так чтобы на одного дядьку было по два новобранца. Дядек не будет только в капральстве у Булгакова, это ему такая проверочная епитимья от самого господина подполковника. Желают оне посмотреть на тебя в деле, понял? — повернулся ко мне унтер.
Вот чёрт! Я уж не думал, что старая армейская фишка «Кто везёт, на том и едут» имеет столь древнюю традицию. Мне с десятком (пусть он и дюжина) определили в дальнем конце здания, даже в отдельном просторном помещении, куда запросто можно было бы поместить ещё столько же солдат. Впрочем, остальных разместили так же просторно. Первым делом я бросился выяснять насчёт постельных принадлежностей, и получил по большому мешку на каждого и по одеялу. Подушек, наволочек и простыней солдатам пока не полагалось, но то не страшно, со временем обзаведёмся, если конечно, я останусь на той же должности. С питанием вопрос оказался сложнее: в это время практиковалась выдача части пайка крупой, мукой и солью (кстати, получение соли довольно серьёзная льгота), а остальное — деньгами. Каждый был должен кашеварить, сообразуясь с собственными умениями. Мне такое дело вовсе не понравилось: привычка кушать качественно и безопасно у меня осталась из будущего. Что делать? Пришлось договариваться с унтером, чтобы он поспособствовал в покупке котла на наш десяток. Получилось. Два чугунных сорокалитровых котла обошлись мне в семь рублей. Ёмкость котлов оказалась избыточной, но что есть, то есть, лучшего не досталось. От покупки бака для чая мы решили отказаться, поскольку ещё в Ржеве мои бойцы спёрли у строящейся церкви шикарный кусок кровельной меди. Из этой меди я лично склепал ведро с квадратным дном, и осталось только купить олова, чтобы хорошо его полудить. Кое-кто удивился такому моему умению, а я только отмахнулся, мол, не ваше собачье дело. Не буду же я объяснять всем подряд, что в той жизни я успел поработать и кровельщиком-жестянщиком. Излишняя информация.
* * *
В это самое время я обсуждал с унтером Пошибовым вопрос бани:
— Иван Иванович, как тут дело с баней?
— Как-как… Известно как! Как договоришься с тем, у кого баня, так и будет.
— То есть хреново с баней.
— Экий ты понятливый — криво ухмыльнулся Пошибов
— А что, если мы сделаем баню сами?
— Как, то есть, сделаете? Непростое это дело.
— У меня есть боец, он когда-то на кирпичника обучался, да барин его почему-то обратно забрал. Так он, пока мы шли, по речке по Славянке, видел подходящую глину. Уверяет, что печку сложит. Хорошие камни для каменки я сам видел в речке, на перекатах. Осталось добыть котёл вёдер на пять, чтобы вмазать в печку.
— Ага, это ты хорошее дело задумал, Юрий. На полк такую баню не сделаешь, на батальон тоже. А вот на роту может быть. Скажем, разведём людей на два банных дня, сделаем в день три смены, и человек по двадцать прекрасно помоются. Толково. Опять наша рота отличится в лучшую сторону. Договорились. Я берусь добыть котёл, а ты запасай все, что нужно остальное. Где думаешь сделать баню?
— Там дальше есть старый артиллерийский каземат, думаю заделать амбразуру, да вывести через перекрытие трубу. Внутри обошьём деревом, наделаем скамеек, а рядом с печкой — парилку. Помещение там большое, человек тридцать или даже больше свободно разместятся. Слив есть куда вывести.
— А чем думаешь обшивать? Учти, здесь царские охоты, за порубку леса можно угодить на кол.
— И это обдумал. Там по Славянке есть овраги, а в них сорный лес — осина, ольха, ива… если объявим, что взялись расчистить один овраг, лесничий, я полагаю, будет даже благодарен, поскольку остальной лес станет суше и культурней. Бревно пойдёт на баню, а обрезки в печки. Зимой же надо чем-то топиться.
— Ага. Это ты хорошо придумал. Теперь надо этот вопрос с лесничим решить. Ладно, поговорю с его благородием.
Вот в такой бытовой суете проходили мои дни в гарнизонном полку. Вообще-то почти всё время занимала подготовка к присяге, заключавшаяся в строевой подготовке, зубрёжке «словесности»[13] и стрелковой подготовке. Ну как стрелковой… Пороха и пуль у нас не было, а покупать их за своё счёт я не собирался. Зато я сам изучил ружьё, научился его обслуживать, и теперь усиленно обучал своё капральство в сборке-разборке ружья. Дело в том, что чёрный порох даёт очень много нагара, и через каждые полсотни выстрелов ружьё нужно разбирать и чистить. Процедура чистки теоретически должна проводиться в условиях полковой мастерской, но пока до той мастерской дойдёшь… И вообще — хочешь сделать хорошо — делай сам. Вот
