Книга Иакова Я возлюбил - Кэтрин Патерсон

Наша с Криком жизнь странно изменилась. Капитан решил, что пока тетушка в больнице, мы должны привести в порядок ее жилье. Я неубедительно говорила, что мы не имеем права без разрешения, методисты были очень строги, когда речь шла о правах, и распоряжаться в чужом доме было, видимо, большим грехом. Капитан невежливо фыркал. Не хотим, сказал он, что ж, попросим методисток, все ж доброе дело. Тетушка Брэкстон исправно ходила в церковь, но слыла чудачкой, а когда ее кошачье поголовье перевалило за четыре-пять штук, отношения с местными женщинами явственно испортились.

— Может, Труди больше понравится, если они будут тут копаться?

— Нет, тогда уж лучше никто.

Капитан печально признал, что я права, а когда встал вопрос о «добрых делах», тут уж я признала его правоту. Как-никак, меньшее из зол.

Самое трудное, конечно, были кошки. Пока они там, дом нельзя было привести в мало-мальски пристойное состояние.

— Нет, как она их кормила? — удивлялась я. Мне всегда казалось, что она еще бедней, чем семья Крика.

— Плохо кормила, — сказал Капитан, — очень они тощие.

— Кошку прокормить дорого, — возразила я, пытаясь припомнить, не покупала ли им тетушка рыбу у местных рыбаков. Другие давали бы объедки, но у других — семьи людские, а не кошачьи.

— Вообще-то у Труди должно быть побольше денег, чем у многих тут, на острове, — сказал Капитан.

Даже Крик удивился.

— Ну, что вы! — сказал он.

Оба мы знали, что она получала помощь от женского общества на День Благодарения и на Рождество. Даже у Крика до этого не опускались.

— Когда умер ее отец, я был здесь, — сказал Капитан так доверительно, словно только с нами делился такими простыми сведениями. — Старый Брэкстон был человек богатый, но этим не хвастался. После его смерти жена и дочь очень скудно жили. Труди нашла деньги, когда уже все умерли, и немного от этого сдвинулась. Побежала к моей матери, та приняла ее как родную. Бедная мама, — он покачал головой, — все надеялась, что я женюсь на Труди. Ну, в общем, мы ей посоветовали положить деньги в банк, но она вряд ли положила. Что она понимала в таких делах? Наверное, то, что осталось, где-нибудь припрятано, если чертовы кошки не сжевали.

— Может быть, она все истратила? — предположила я. — Много лет прошло.

— Да, может быть. Но и денег было много, — он взглянул на нас и заговорил по-другому. — Вот что, вы молчите. Если б она хотела, она бы сама сказала. Даже я, наверное, не должен знать. Даже мама, и та.

Мы важно кивнули. Настоящая тайна лучше притворства.

Но что делать с кошками? Мы с Криком уселись у Капитана в чистой гостиной с хорошей мебелью. Мне он налил чаю, Крику — своей драгоценной сгущенки с водой, а потом, как можно мягче, изложил свой замысел.

— С этими кошками, — сказал он, — надо поступить по-человечески.

То ли я была туповата, то ли он выражался слишком тонко, но я понимающе кивала, пока вдруг до меня не дошло.

— Вы хотите их застрелить?

— Нет. Это трудно сделать. Потом, шуму много, соседи сбегутся. Самый лучший способ…

— Убить их? Всех убить?

— Они дохнут с голоду, Сара Луиза. Скоро некому будет кормить их.

— Я буду за ними присматривать, — сердито сказала я. — Буду кормить, пока тетушка не вернется.

Говоря так, я ощущала, что меня подташнивает. Все деньги за крабов, все деньги на школу — оручим и вонючим кошкам под хвост. Кстати сказать, кошек я не любила.

— Сара Луиза, — ласково сказал Капитан, — даже если б у тебя хватило денег, мы не можем их тут оставить. Это опасно для здоровья.

— Человек сам выбирает, чего ему бояться.

— Возможно. Но за себя, а не за целое селенье.

— Не убий! — упрямо сказала я, вспоминая при этом, как радовалась я еще вчера, что в Библии нет ни единого слова о кошках. Капитану хватило милости об этом не напомнить.

— Так что вы хотите… с ними сделать? — спросил Крик, и голос его прервался посередине фразы.

Капитан вздохнул, гладя кружку ногтем большого пальца, и, не поднимая глаз, отвечал:

— Отвезти мили за две и оставить.

— Утопить? — я чуть не впала в истерику. — Бросить в воду?

— Мне это тоже не нравится, — признал он.

— Можно увезти их на землю, — предложила я. — Там есть такие приюты. Я в газете читала.

— Да, есть, — согласился он. — В Балтиморе… или в Вашингтоне. Но их и там усыпят.

— Усыпят?

— Убьют побезболезненней, — объяснил он. — Даже там не могут вечно возиться со всеми ненужными кошками.

Я не хотела ему поверить. Разве может Общество покровительства животным их просто убивать? Но если я и права, Вашингтон и Балтимор — слишком далеко, тетушкиным кошкам они не помогут.

— Я найму лодку, — сказал Капитан. — Такую, побыстрее. А вы тут загоните кошек, — он вышел, пошел по тропинке и сразу вернулся. — На заднем крыльце три джутовых мешка. Надо же их во что-то упрятать.

И он опять исчез.

Крик встал со скамейки.

— Пошли, — сказал. — На заду сидеть, кошку не поймаешь.

Я задрожала и нехотя двинулась за ним, увещевая себя не думать. Могу же я заткнуть нос от вони, закрыть глаза — почему ж не отключить голову? Так и получилось, что кошек мы ловили без особых волнений. Работали мы по очереди: один держал мешок, другой гонялся по комнатам и по лестнице. При всей своей истощенности кошки оказались на удивление прыткими и, не успеешь их засунуть, с воплем выскакивали из мешка. Особенно трудно пришлось с первым, их там поместилось пять штук, и мы перевязали его веревкой, которую я нашла в буфете.

Ко второму мешку я обрела кой-какие навыки. Кроме веревки, помогли нам рыбные консервы, они тоже нашлись на кухне. Коробку сардинок я разделила на два мешка и еще вылила масло на руки. Странно, что кошки меня не съели, но способ сработал. Эти дуры прыгали ко мне, а я совала их в мерзкий мешок. Наконец погрузили всех, кроме рыжего кота, его нигде не было. Мы с Криком сбились с ног, пытаясь его найти. Что ж, шестнадцать верещащих кошек — тоже не мало.

Я сбегала домой и притащила тележку. Исцарапанные и искусанные, мы погрузили на нее мешки. Мало того, когти протыкали мешковину, словно ее и не было. Один мешок скатился и побежал по улице, но мы его изловили и доставили Капитану, на пристань. Он ждал нас в лодке. На нем был старый синий костюм, как у моряков, и черный галстук. Мне показалось, что он оделся на похороны.

Мы с Криком молча положили мешки на дно и влезли в лодку. Кошки, наверное, выдохлись в борьбе и лежали тихо у наших ног. Капитан три раза дернул веревку, мотор закашлялся, потом — зарокотал. Был разгар дня, пекло невыносимо. Воняло кошками, воняло и прогорклым маслом, уже от меня. Я вытерла руки о подол.