Книга Битва за Лукоморье. Книга I - Роман Папсуев

Вещор Красный подался вперед, ловя и запоминая каждое движение своего врага, как раз отсекшего у стриги одно из щупалец и удачно развернувшегося к подоспевшей наконец погибели. Багряный рой достиг лица богатыря и, как и следовало, угас, впитав в себя жизнь… но китежанин не упал и даже не покачнулся.

Что такое? Вещор невольно потряс головой, не понимая, почему богатырь всё еще жив. Такого просто не могло быть!

Охотник же, не прекращая боя, глядел на Вещора. Нет, куда-то выше, и он был если и не напуган, то поражен.

Обернуться царевич-опир не успел, только почувствовал чудовищный по силе толчок и увидел выходящее из своей собственной груди грязное острие…

* * *

Проклятые гули вовсе с цепи сорвались, но богатырская кровь есть богатырская кровь, Алёша и не думал уставать. Только внезапно ожила китежская вязь, предупреждая о волшбе, да в глазах полыхнуло багряным… Правда, только раз – и сразу прошло. Ощущение было не из приятных, и Алёша его хорошо, даже слишком хорошо знал. Оставив хоть и одоспешенного, но всё-таки уязвимого стригу без щупальца, а слишком шустрого гуля – без башки, Охотник развернулся к главному врагу, за плечом которого внезапно поднялась огромная тень, рогатая и… светлая!

Ни оценить подоспевшую к поганцу подмогу, ни тем более сообразить, что делать, Алёша не успел. Непонятный рогач размахнулся, и… нанизанный на гигантский кол опир, выронив свою черную книгу, рухнул на колени. Громко и гнусно взвыли гули-рабы, чуть в стороне от колдуна вновь полыхнуло, на сей раз грязно-рыжим, и тут же сбоку, из-за разрушенной арки стрелой вылетела вторая белая фигура. Вроде женская. Вроде с каким-то серпом в руках, заметить больше Охотник не успел: очухавшемуся стриге приспичило полезть в бой. Пришлось снова выплясывать, выжидая, когда удастся попасть мечом меж пластин брони. Под ноги сунулся очередной упырь, о которого очень кстати споткнулся однолапый стрига и завалился чуть в сторону, прямо под удар. Всадив меч в открывшийся наконец упыриный бок и отпрыгнув от струи вонючей слизи, китежанин взлетел на самый верх каменной груды и наконец огляделся.

Замеченные Буланко змеи так и не появились, а упыри… упыри, позабыв про Охотника, заметались, однако их замешательство длилось недолго. В Китеже учили, что дикие гули, внезапно лишившись хозяина, удирают, а гули-рабы очертя голову кидаются на убийцу. Правильно учили. Трое жилистых вертких гадов насело на непонятного рогача, будто псы – на кабана. Убийца чернокнижника неуклюже топтался среди быстрых врагов, орудуя чем-то вроде кузнечного молота. Пока ему удавалось отмахиваться, хотя с местом для драки белый худ и промахнулся: ни спину прикрыть, ни оглядеться.

Еще одна заваруха вскипела у входа в подземелье, куда ринулись дикие гули. То ли дыра оказалась слишком узкой для удиравшей толпы, то ли кто-то с кем-то сцепился. Разглядеть, что творится за спинами лезущей друг на друга нечисти, богатырь не мог, да и не его это было дело. Ну не поделили что-то бедак с чернокнижником, ну ударил один другому в спину, и ладно! Чем меньше погани, тем лучше. Пусть мутузят друг друга, потом разберемся, но вот белая «жница»… Такое могло и померещиться, а если нет?

Алёша выровнял дыхание, неспешно спустился до середины груды и сиганул вниз, рассчитав так, чтобы оказаться между двух и не думавших стихать схваток. Прыжок вышел удачным, хотя, приземляясь, китежанин ненароком пнул что-то круглое, оказавшееся отсеченной патлатой головой. Оттяпали, значит? Ну и бедак с тобой!

Думать о теперь уже бесповоротно мертвом колдуне было некогда. Выхватив метательные ножи, Алёша одно за другим посылал острые лезвия в гребнистые затылки врагов, и упыри подыхали уже навсегда, так и не поняв, как и откуда их бьют. Последний нож еще несся к цели, а китежанин переметнул в правую руку меч и чуть ли не по собственным следам бросился к подземельям, топча отсеченные лапы и отшвыривая головы. Перед глазами возникла очередная серая горбатая спина, словно приглашая от души рубануть, Охотник и рубанул. Гад, издав булькающий клекот, рухнул. В образовавшемся просвете плетью метнулась длинная коса: девушка с серпом и впрямь существовала. Мало того, она перекрывала вход в подземелья и на нее наседала добрая дюжина обезумевших после гибели хозяина упырей.

* * *

Статная девушка вроде и неспешно занесла руку и… одним ударом снесла мерзкую ушастую башку. На сей раз Алёша смог разглядеть длинное, чуть изогнутое лезвие на короткой рукояти – все же не серп, больше на косу с короткой рукоятью похоже. «Сильна», – не мог не одобрить Охотник, но, вообще-то, дела у «жницы» шли не бойко. Особенно когда подоспел огромный стрига, у которого щупальца и те были защищены железными пластинами, а на их концах поблескивали стальные острия. И тварь орудовала ими как заправский мечник! Вот же…

Серп-коса против меча – безнадежно, а в стриге еще и пудов[10] шесть чистого весу, не считая брони, да и натаскали его, похоже, на совесть…

Девка увернулась от ставшего клинком щупальца, освободив дорогу паре гулей, со всех ног рванувших к норе.

– …ёнка! – взревело за спиной. – …ись!

«Жница» попыталась отмахнуться, какое там! Вошедший в раж стрига пер вперед осенним лосем, но Алёша исхитрился-таки вклиниться меж ним и смертницей. По науке свет меча должен гнать оставшегося без хозяина, а значит, и без волшебной защиты, стригу в нору вперед гулей, но упырь наукам не обучался и, что ему положено делать, не знал.

Он нападал и отбивал удары китежского меча своими щупальцами, не забывая высовывать мерзкий склизкий язык с костяной иглой на конце. Оттеснить тварь от «жницы» Алёше удалось, но дальше стало не до шуток. Закованный в крепкую броню, которую никак не мог рассечь даже зачарованный клинок, стрига не позволял к себе приблизиться, с силой отбивал удары и при любой возможности выстреливал языком, целя в лицо. Приходилось уворачиваться, рискуя поскользнуться и то и дело спотыкаясь о тела дохлых упырей.

«Я нужен? – снова кричит Буланко. – Я бегу?!»

– Нет!

Рядом, воя, пронесся ошалевший от ужаса дикий гуль, китежанин не глядя махнул мечом и не попал. Лезвие стремительно гасло – звездная волшба почти иссякла. Выругавшись, Охотник покосился на «жницу», та всё еще воевала с парой тварей и вроде пока справлялась. Еще один взгляд – рогатый-то, похоже, своих противников одолел, вон последнего уродца доколачивает. А ведь стрига для эдакого молотилы должен быть ничем не лучше гуля… вот и попробуем!

Алёша чуть сдвинулся в сторону, и увлеченный боем вражина повернулся следом, окованные щупальца без устали полосовали воздух. Еще один шаг вбок, и еще. Тут под сапог что-то попало, и китежанин покачнулся; совсем немного, но стрига ринулся вперед, раззявив слюнявую пасть. Успев отшатнуться, Охотник в ответ со всей силы пнул упыря в брюхо, и тот, отлетев назад, грохнулся на спину, задрав свои ножищи. Правда, тут же вскочил. Знакомство с богатырским сапогом, похоже, выбило из твари часть боевого духа, так как, поднявшись, она попятилась, продолжая беспорядочно отмахиваться щупальцами. Вздев меч для удара, Алёша шагнул вперед, норовя зайти сбоку. Стрига отступил еще немного, затем остановился и зашипел, но перейти в атаку ему было не суждено. Ночь вздыбилась огромной рогатой тенью, и на шлем гада обрушился громадный молот, вбивая голову внутрь тела.