Книга Знаменатель - Оксана Алексеева

Так вот, в его родном городе обнаружилась единственная фирма, похожая по описанию. Я просматривала все статьи и упоминания, но нигде – ровным счетом нигде – ни разу не промелькнула его фамилия. Генеральным директором и основателем назывался некий Доржиев. Вот про него я много чего нашла и даже откопала информацию о семье и двух дочерях. Конечно, я попыталась обнаружить какую-нибудь привязку к Даньке, но фотография пятидесятилетнего Доржиева, который оказался бурятом, однозначно свидетельствовала, что он вряд ли мог быть биологическим отцом моего светловолосого и сероглазого друга.

Дальше я уже искала упоминания любых лиц по фамилии Романов. И хоть фамилия эта очень распространенная, никого подходящего не нашла. Или Даня преувеличил состоятельность родителя, или тот предпочитал не светиться в СМИ. Ладно, предположим.

Но когда в процессе поиска я наткнулась на заметку четырехлетней давности, обмерла. Там рассказывалось о некоем выпускнике интерната № 2 для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, Данииле Романове, который выиграл грант со стипендией на годовое обучение в США. Победа в таком конкурсе, да еще и сироты, настолько впечатлила общественность, что муниципалитет отвесил ему с барского плеча ноутбук и грамоту. Без подробностей и фотографий, просто заметка, которую, к моей удаче, не удалили из архива местного сайта. И эта новость рушила сразу несколько легенд. Из школы-интерната? В принципе, Данька мог и не желать распространяться о трудностях детства – такое случается. Погибли его родители или отказались от него, были алкоголиками или недееспособными инвалидами – причин, по которым подросток мог оказаться в интернате, множество. И далеко не каждую из них легко озвучить. Пусть так. Но ни одна из версий не смогла объяснить, откуда взялась московская квартирка и вполне себе немецкая машинка! Грант грантом, но это не «живые» деньги, которые раньше объяснялись донельзя богатеньким отцом. Данька говорил, что бывал в Америке с родителями, но никогда не упоминал об учебном гранте. И если после школы он целый год учился заграницей, то должен быть старше нас. Или он по каким-то причинам не поехал? Руки у меня дрожали от волнения.

Если тот «Даниил Романов» и мой Данька одно лицо, значит, друг мне врал. Всем врал. Но, возможно, мы не имеем права осуждать за ложь. Или заметка о другом человеке. Больше ничего не нашлось, поэтому я постаралась не спешить с выводами.

На следующий день предложила Даньке на зимних каникулах вместе съездить к его родителям, мол, горю желанием познакомиться. Он с радостью согласился. Опасения утихли.

Вечером сказала, что хочу пообщаться с его матерью хотя бы по телефону. Он ответил, что как раз сегодня та занята в благотворительном фонде. Через три дня я повторила вопрос – он опять нашел аргумент для отказа. Опасения разгорелись с новой силой. А что если он не относится к нашим отношениям серьезно и поэтому не хочет говорить обо мне родным? Это Данька-то и несерьезно? Хм… А что если нет у него никаких родных, и история про школу-интернат и грант – чистая правда?

Поступил Даня по бюджетному набору – и тут ничего удивительного: он был самым умным в нашей группе и, возможно, на факультете. По всем предметам, включая английский язык и прочие гуманитарные направления. Что-то я сомневаюсь, что в интернатах для сирот дают подобное образование. Даже если предположить, что некий одаренный парень, несмотря на все сложности, смог изучить английский на таком уровне, что его выбрали из сотен претендентов, то откуда отличные знания по физике, математике, информатике и даже истории отечества? Да интернат № 2 должен был бы стать самой элитной гимназией в стране с такой-то подготовкой! Но больше ничего хорошего я про учебное заведение не нашла, если слава о его блестящих учениках и гремела по стране, то совсем тихонько. Или этот Романов просто полный тезка, совпадение. Ведь Данька на каждые каникулы уезжал домой к родителям. Но домой ли? Как вообще я могу быть уверена, что он уезжал из Москвы? Не настолько уж маленькая деревенька, чтобы была нужда специально прятаться от знакомых. Почему его мама сюда ни разу не приезжала? Моя бы уже раз четыреста навестила. А та имела и финансовые возможности, и время для таких путешествий. Судя по последним событиям, занятой его родительница оказывалась только в те моменты, когда мне приспичивало с ней пообщаться. Теперь вообще ни один аргумент к другому не клеился.

А тут еще Данька заметил мое настроение:

– Вик, у тебя ничего не случилось? Несколько дней уже ходишь как в воду опущенная.

Я до сих пор не определилась, имею ли право задавать вопросы в лоб. Не разозлится ли он, узнав, что я с очевидным недоверием копалась в его прошлом? Я бы разозлилась. Особенно, если бы не хотела в это прошлое посвящать. Не закончатся ли на этом вопросе наши отношения? Мы два года были близкими друзьями, но даже другу не все можно рассказать. Девушкой его я стала недавно. Вдруг он сам планирует признаться? Тогда лучше потерпеть, чтобы не испортить что-то важное в угоду любопытству.

– Да нет, – отмахнулась я. – Переживаю из-за Славы. Ладно, если он только Штефану накостыляет, но не сделал бы чего Ольге…

Данька нахмурился, но комментировать не стал. Мы и без того старались не оставлять Олю в одиночестве, но бывшего мутного больше ни разу не видели. Я понадеялась, что такая причина достаточна для объяснения моего состояния.

Со Штефаном я практически не общалась. То есть он, естественно, постоянно находился неподалеку от Оли, но никаких важных разговоров между нами не случилось. Так только, ни о чем или об учебе. Надо признать, теперь он вел себя сдержаннее и с остальными кое-как, но взаимодействовал. Зато вся наша группа потихоньку училась материться по-немецки. Ну как училась, сначала просто повторяли, потому что звучало забавно. Быстро выяснили: когда Штефан переходит на родной, то ничего приличного не выдает. Посмеялись и подхватили. И раз уж на нерусском, то можно и при дамах, и при преподах. К Штефану привыкали – быстро и основательно. Теперь ему не было нужды делать вид, что он лучше, чем есть на самом деле.

Ксюша почему-то стала игнорировать всю нашу четверку, будто мы увели у нее из-под носа Дойч красаву всем легиончиком. Как сильно меняет человека неразделенная влюбленность! Из легкомысленной болтушки сделала невыносимую зануду. Теперь Ксюша сидела отдельно и с тоской смотрела то на Штефана, то на меня. Интересно, почему меня?

Данька после нашего разговора продолжал хмуриться. Возможно, тоже заразился страхом за Олю, хотя видимых причин для этого не было. Я сослалась на плохое самочувствие и отказалась куда-нибудь сходить вместе после пар. Он нахмурился сильнее, но без лишних вопросов отвез меня домой. Едва влетев в квартиру, я тут же позвонила Ольге и спросила номер Штефана. Для нее придумала историю про потерянную сережку, которую могла забыть в его квартире. Она и не усомнилась.

Штефан ответил сразу.

– Это Вика. Надо срочно поговорить. Приезжай ко мне, или я приеду к тебе.

– По какому поводу? – парень был явно недоволен.

– Скажу при встрече.

– Ты с Даниилом?