Книга Дни гнева, дни любви - Роксана Гедеон

Дюрфор потянул шнурок звонка. Явившийся на зов лакей получил приказ подавать карету.

– Сейчас время обеда, мадам. Скоро шесть вечера. Я обещал повезти вас в ресторан, и я сдержу обещание.

– Разве нельзя пообедать здесь?

– Возможно, мадам, для вас это и заманчиво, но для меня обед в моем собственном доме не представляет никакого интереса. Я буду скучать. А разве вы не хотите развлечься?

– Я бы не хотела, чтобы на меня обращали внимание.

– Это не в вашей власти, мадам. Осуждайте Господа Бога за то, что он сотворил вас такой.

С этими словами Дюрфор любезно предложил мне руку. Я растерянно положила ладонь на его локоть, только потом спохватившись:

– Постойте, а как же дело, господин граф?

– Проклятье всем делам на свете! Что за удовольствие все время рассуждать о делах? Поедемте, мадам! Все остальное я расскажу вам по дороге.

Несмотря на последнее обещание, наша беседа велась о чем угодно – о герцоге Мантуанском и его дворе, о том, что носят сейчас мантуанские дамы, о лорде Гамильтоне, прославившемся на всю Италию своей недавней женитьбой, – да, о чем угодно, только не о том, ради чего я приехала в Мантую. Граф пил вино, сыпал остротами, рассказывал анекдоты и смешные истории, невольно увлекая меня всем этим, и я уже не верила, что лишь сегодня утром он был таким сонным, вялым и равнодушным.

– Так как же быть с Леопольдом, граф? – спросила я наконец.

Он поднял на меня глаза, вздохнул и опустил голову, словно я оторвала его от грез и с небес вернула на землю.

– Через десять дней у меня назначена встреча в Вене с герцогом де Полиньяком и русским посланником во Франции графом Симолиным…

– Но это же великолепно! – прервала я Дюрфора. – Мне известно, что господин Симолин склоняется к тому, чтобы выдать королевскому семейству паспорт на имя русской подданной баронессы Корф. Если бы я могла поговорить с ним… Его все равно скоро отзовут из Франции, так что ему легко все это устроить, не так ли?

– Вы просто чудо, мадам, – ответил граф, улыбнувшись. – Вы из всего стараетесь извлечь выгоду для королевы. Я и не думал, что имя Симолина наведет вас на такие мысли.

– Ах, не преувеличивайте. Я не святая, и в том, что я делаю, есть и моя личная заинтересованность. Это вам легко говорить, что королеву пока никто не убивает. А я… у меня убили ребенка, господин граф, и все это из-за революции.

– Простите, я не хотел вам напоминать об этом.

– Все в порядке, граф. Меня больше удручает напрасная трата времени. Ваша венская встреча состоится через десять дней?

– Да, мадам. А днем спустя в Хофбурге мне назначена аудиенция у императора.

Я внутренне напряглась и впервые с искренним уважением взглянула на Дюрфора. Надо же, как легко ему поговорить с Леопольдом!

Я осторожно спросила:

– А будет ли… будет ли хоть какая-то возможность мне отправиться туда с вами?

Он лукаво поглядел на меня, играя ножом.

– Да. Мы допустим некоторую непочтительность по отношению к императору и не объявим ему заранее, что со мной явитесь вы.

– Его это не слишком оскорбит? Он станет меня слушать?

– Вы – посланница его сестры. Говорите только об этом. И не смейте даже произносить имя графа д'Антрэга – именно оно вам все время и мешало.

– Почему?

– Потому что д'Антрэг – агент эмигранта графа д'Артуа. Эмигрантам в Австрии уже не доверяют, считают, что они лишь без толку тянут деньги, а добиться ничего не способны. Да и что за дело Леопольду до эмигрантов и д'Антрэга? Его сестра – совсем другое дело.

– А мой отец? Он тоже находится в Вене. К нему Леопольд так же относится, как к д'Антрэгу?

– Ваш отец, мадам, – не граф д'Антрэг.

– В чем же разница между ними?

– Ваш отец не примкнул к туринскому лагерю. Ваш отец известен во всей Европе. Наконец, ваш отец – доверенное лицо самого Людовика XVI. А громкое имя вашего отца?

Я вздохнула.

– В данный момент наше громкое имя мне только вредит. Там, во Франции, сейчас этого не любят. За это иногда даже убивают, а это, поверьте, очень мешает в нашем деле!

– Вот видите, вы очень мрачно смотрите на мир. Побольше улыбок, мадам, – улыбка у вас восхитительна!

Я невольно улыбнулась.

– Как приятно говорить с вами, господин граф.

– Я бы предпочел, чтобы вы называли меня просто Кристиан.

Такое предложение застало меня врасплох. Я на миг даже задумалась: а не ухаживает ли он за мной? Впрочем, что за самомнение! Просто он мой кузен и…

Граф сам объяснил это, сказав:

– Расценивайте мое предложение как знак родственного расположения к вам.

Я нерешительно взглянула на него.

– Послушайте, – сказал я осторожно, – может быть, меня это не касается, но я просто умираю от любопытства. Где ваша жена, Кристиан? Где Люсиль? Граф затянулся сигарой.

– А. Люсиль. Да, я был женат на ней.

– Почему «был»? Разве она умерла? Он покачал головой.

– Нет. Просто мы уже год как разъехались.

– Вы развелись? – спросила я пораженно.

– Развода не было. Мы просто разошлись. И теперь я, можно сказать, свободен.

– А почему вы разошлись? – спросила я, хотя и понимала, что мое любопытство становится не очень вежливым.

– Люсиль мне никогда особенно не нравилась.

– Зачем же вы женились?

– Я был тогда слишком молод, чтобы возражать.

Я взглянула на графа, размышляя о том, что его судьба, в сущности, похожа на мою. Просто обстоятельства иначе разлучили меня с Эмманюэлем.

– А дети у вас есть?

– Два сына. Жан Огюст и Клод Исидор.

– Почему же вы оставили их и живете здесь, в Италии?

– Почему «оставил»? Я их не оставлял. Люсиль живет в Турине вместе с мальчиками. У меня там роскошный особняк в стиле Мезон-Лаффита.

Я взглянула в окно: здесь, в Мантуе, темнело рано. Масляный уличный фонарь желтым пятном просвечивал сквозь тонкие портьеры. Служанки в белых фартучках летали между столами, разнося вина. А как здесь пахли розы, гирляндами обвиваясь вокруг иллюминации…

Я вздохнула. Это было действительно хорошее место. Все здесь казалось ярким и заманчивым, как в сказке. И все-таки Дюрфор совершил ошибку, привезя меня сюда. Как мне теперь не хочется возвращаться из сказки в жизнь, трястись по пыльным бесконечным дорогам.