Книга Погоня [= Чейз ] - Дин Кунц

— Прекрасно, — с подъемом сказал Таппингер. Он взял из рук Чейза светлый пластиковый пакет и выбрал себе яблоко. — А вы?

— Я не хочу.

— Завтракать нужно обязательно, — назидательно заявил Таппингер. — Хоть что-нибудь. Это способствует работе желудка, заряжает вас на весь день.

— Нет, спасибо, — сказал Чейз.

Таппингер очистил два яблока, разрезал и съел, тщательно пережевывая.

В десять тридцать Чейз забеспокоился. А что, если Судья сегодня не позвонит? Перспектива лицезреть здесь Таппингера весь день и вечер, а наутро проснуться оттого, что он моется в ванной, казалась невыносимой.

— У вас есть сменщик? — поинтересовался Чейз.

— Если ожидание не слишком затянется, — ответил Таппингер, — я справлюсь сам.

— А как долго все это может продолжаться?

— Ну, — сказал Таппингер, — если за сорок восемь часов звонка не будет, я вызову сменщика.

Провести еще сорок восемь часов с Таппингером ему не улыбалось, но с ним, во всяком случае, не хуже, а может быть, и лучше, чем с другим полицейским. Таппингер, конечно, слишком уж наблюдателен, но зато немногословен. Ладно, пусть смотрит. И пусть думает о Чейзе все, что ему заблагорассудится. Пока он держит язык за зубами, никаких проблем не возникнет.

В полдень Таппингер съел еще два яблока и буквально заставил съесть одно Чейза. Было решено, что Чейз сходит и купит жареного цыпленка на ужин.

В двенадцать тридцать Чейз выпил первый стакан виски.

Таппингер наблюдал за ним, но по-прежнему молчал.

В три часа дня зазвонил телефон. Несмотря на то что именно этого они ждали со вчерашнего вечера, Чейз не хотел подходить. Однако рядом был Таппингер, который, надев наушники, требовал, чтобы Чейз взял трубку, и ему пришлось сделать это.

— Алло? — сказал он напряженным, надтреснутым голосом.

— Мистер Чейз?

— Да, — подтвердил он, тут же узнав голос. Это был не Судья.

— Это мисс Прингл, я звоню по поручению доктора Ковена, чтобы напомнить: вам назначен прием завтра в три часа. У вас, как обычно, пятидесятиминутный сеанс.

— Спасибо, — поблагодарил Чейз. Мисс Прингл всегда звонила в таких случаях, хотя он и забыл об этом.

— Завтра в три, — повторила она и повесила трубку.

* * *

В четыре часа Таппингер пожаловался, что голоден, и категорически отказался поглощать пятое яблоко. Чейз согласился пообедать пораньше, взял у Таппингера деньги — полицейский сказал, что их ему возместят как мелкие служебные расходы, — и отправился покупать жареного цыпленка, французские булки и салат из капусты. Для Таппингера он прихватил большую бутылку кока-колы, а для себя ничего. Он будет пить то, что всегда.

Они поели без двадцати пять, не утруждая себя застольными беседами и поглядывая на молчащий телефон.

Через два часа приехал Уоллес. Выглядел он исключительно усталым, несмотря на то, что заступил на дежурство только в шесть — меньше часа назад.

— Мистер Чейз, могу я немного поговорить с Джейнсом наедине? — спросил детектив.

— Конечно, — сказал Чейз, направился в ванную и закрыл за собой дверь. Немного подумав, он включил воду, хотя шум действовал ему на нервы, и стал слушать шепот мертвецов. Он опустил крышку унитаза и сел, разглядывая пустую ванну; ее надо бы почистить, подумал он. Интересно, заметил ли это Таппингер.

Меньше чем через пять минут Уоллес постучал в дверь:

— Извините, что мы выпихнули вас из собственной квартиры. — Он загадочно улыбнулся, как будто речь шла Бог весть о каких тайнах, и добавил:

— Полицейские дела.

— Нам не повезло. Наверное, Таппингер уже сообщил вам.

Уоллес кивнул. У него был какой-то грустный вид, он старательно избегал смотреть Чейзу в глаза.

— Я слышал, — сказал он.

— Это первый случай, что он не звонит так долго.

Уоллес кивнул:

— Знаете, вполне возможно, он вообще больше не позвонит.

— Вы это в том смысле, что он уже вынес мне приговор?

Уоллес промолчал и вернулся в комнату к Таппингеру. Когда Чейз вошел вслед за детективом, то увидел, что полицейский отсоединяет провода и складывает свои устройства в чемодан.

— Боюсь, вы правы, мистер Чейз, — заговорил Уоллес, — убийца вынес приговор и не собирается больше общаться с вами. Мы не можем держать здесь человека.

— Вы уходите? — не поверил Чейз. Уоллес даже не посмотрел на него.

— Да, — подтвердил он.

— Но в ближайшее время, возможно...

— Ничего не произойдет, — сказал Уоллес. — Мы только попросим вас, мистер Чейз, передать вам все, что скажет Судья, если он все-таки позвонит, хотя это маловероятно. — Он улыбнулся Чейзу.

Эта улыбка объяснила Чейзу все.

— Когда Таппингер посылал меня за продуктами, он позвонил вам, да? — Не дожидаясь ответа, он продолжал:

— И рассказал о звонке секретарши доктора Ковела — от слова “сеанс” его, вероятно, осенило. Вы, похоже, поговорили с добрым доктором.

Таппингер кончил упаковывать оборудование и встал. Он поднял свой чемодан и быстро оглядел комнату — не забыл ли чего.

— Судья существует, — настойчиво сказал Уоллесу Чейз.

— Я не сомневаюсь, — ответил Уоллес. — Поэтому и прошу сообщить о его возможных звонках. — Он говорил таким притворно серьезным тоном, каким взрослые говорят с подростком, делая вид, будто они на равных.

— Он существует, дурак вы набитый! Уоллес покраснел от самой шеи. Когда он заговорил, в голосе его чувствовалось напряжение и фальшь:

— Мистер Чейз, вы спасли девушку и заслуживаете за это всяческих похвал. Но факт остается фактом: за последние сутки никто вам не позвонил. Еще один факт: если бы этот человек, Судья, существовал на самом деле, вы непременно сообщили бы нам об этом после первого же звонка. Это естественная реакция — особенно для молодого человека с таким обостренным чувством долга, как у вас. И если взглянуть на эти факты в свете вашей истории болезни и объяснений доктора Ковела, то становится ясно, что дежурство у вас одного из наших лучших сотрудников в данный момент совершенно неуместно. У Таппингера хватает других обязанностей.

Чейз понимал, сколь безоговорочно стечение обстоятельств подтверждает правоту доктора Ковела. Кроме того, он видел, что и его собственное поведение с Таппингером — нескрываемое пристрастие к виски, неумение поддерживать разговор, чрезмерное желание избежать рекламы, которое со стороны могло показаться протестом человека, жаждущего как раз обратного, — обернулось против него. Сжав кулаки, он тихо сказал: