Книга Писатели и советские вожди - Борис Фрезинский

Рассказывая об этих трех эпизодах, посмотрим, как эти эпизоды изложены в монографии Костырченко (такое сравнение небесполезно, чтобы судить о точности и объективности монографии).

1. Товарищ Эренбург упрощает

14 апреля 1945 г. «Правда» напечатала статью зав. Агитпропом ЦК Г. Ф. Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», которая — после почти четырех лет войны — обвиняла писателя, неизменно повторявшего: враг должен быть уничтожен, в недифференцированном подходе к гражданам гитлеровской Германии[1146]. Имя Эренбурга, написавшего за войну не меньше полутора тысяч статей для СССР и заграницы и заслужившего славу первого публициста антигитлеровской коалиции, в одночасье исчезло со страниц советских газет. Геббельсовская пропаганда к тому времени создала и успешно вбила в сознание своей паствы устойчивый образ Эренбурга — кровожадного сталинского еврея, призывавшего-де насиловать немок и убивать их детей. Свалив всю «вину» за антинемецкую пропаганду на Эренбурга и пообещав немцам (в момент, когда боевые действия Красной армии перешли на территорию Германии) не преследовать их за содеянное на территории СССР, Сталин, что и говорить, сделал сильный (и, разумеется, аморальный) политический ход — он надеялся этим существенно ослабить сопротивление гитлеровцев Красной армии. Выбрав Эренбурга в качестве «козла отпущения», Сталин придал своему решению сенсационный (не только на Западе, но и в СССР) характер и тем самым обеспечил быстрое проникновение информации об этом на территорию противника. Одновременно им были приняты достаточно строгие меры с целью остановить дебоши, учиняемые Красной армией на территории Германии.

Подвергнув Эренбурга публичному разносу, Сталин, помимо военно-политических задач, решал еще и задачи внутренне-политические: он напоминал деятелям советской культуры, что никакие заслуги перед страной не гарантируют им неприкасаемости.

Беспрецедентная популярность публицистики Ильи Эренбурга в армии и в тылу не могла не раздражать вождя. (Академик и дипломат И. М. Майский говорил в Союзе писателей — это было еще в сталинскую пору, — что во время войны «существовало только два человека, влияние которых можно было сравнивать, — имя одного Эренбург, второго он не назвал, видно испугавшись собственной идеи — сравнивать»[1147]). Как подтверждение того, что окрыленный своей славой Эренбург слишком многое себе позволяет, Сталин воспринял основанное на агентурных данных донесение, направленное ему 29 марта 1945 г. главой контрразведки Смерш В. С. Абакумовым[1148]. Будущий министр Госбезопасности сообщал, что, вернувшись из Восточной Пруссии, Эренбург, выступая в Москве (в частности, в Военной академии им. Фрунзе и в редакции «Красной звезды»), обвинил части Красной армии в мародерстве, насилиях, пьянстве — то есть в неготовности исполнять роль освободителя от фашизма; все это Абакумов представил, как «клевету на Красную армию».

Дав указание начальнику Агитпропа Александрову публично обвинить писателя именно в том, против чего тот выступил, и тем самым сделать невозможной дальнейшую публикацию его статей, Сталин действовал в обычной для него иезуитской манере. Надо сказать, что, прочитав в «Правде» статью Александрова «Товарищ Эренбург упрощает», писатель никаких иллюзий относительно ее инициатора не строил — соответствующий намек есть в его мемуарах: «Я, конечно, сразу понял, что Александров выступил не по своему почину»[1149]. Армия же в массе своей не раздумывала над тем, кто такой Александров и по чьему почину он выступил. Статью «Товарищ Эренбург упрощает» политруки прочитали недоуменно, а вот статей любимого писателя, которые на фронте всегда и прежде всего искали в «Красной звезде», они больше найти не могли. Фронтовики чувствовали себя куда свободнее, чем в мирное время, и реакция армии была ошеломительной — писателя и «Красную звезду» заваливали письмами с вопросами: где Эренбург, почему замолчал?[1150] Такими письмами можно было бы заполнить много страниц этой книги, приведем только одну выдержку: «Недавно прочитал статью в газете проф. Александрова. Кто такой Александров, мне неизвестно. Но я хоч и рядовой человек, но имею определенный взгляд на жизнь… Согласно морали, выработанной проф. Александровым, злодей называется злодеем только ночью, когда он крадется. Великий писатель нашей свободной страны, Вы пишете не для „учителей морали“, а для нас, для народа. Мы ждем Ваших статей. Вишняк Федор Михайлович, инвалид Отечественной войны, орденоносец». Но все эти письма и даже телеграммы дела не меняли — статьи писателя появились только после Победы.

Костырченко, занимаясь проблемой госантисемитизма, излагает историю появления статьи Александрова совершенно иначе — не как исполнение прямого указания Сталина, а как самовольные происки аппаратчиков Старой площади (они-де получили от Сталина задание идеологически переориентировать Красную армию на более гуманное отношение к немцам и воспользовались этим, чтобы публично высечь Эренбурга). Это предположение принять нельзя: всю войну тексты наиболее важных статей Эренбурга неизменно предварительно посылались Сталину — он был их первым читателем; за рубежом статьи Эренбурга рассматривались как выражающие позицию советского руководства[1151]. Думать, что кто-либо в СССР тогда мог публично дезавуировать Эренбурга без указания Сталина — значит не представлять реального положения дел.

Возникновение у аппарата личных счетов к Эренбургу в книге «Тайная политика Сталина» мотивируется выступлениями писателя против насаждавшегося антисемитизма: «За призывы бороться с внутренним антисемитизмом был чувствительно одернут (Александровым. — Б.Ф.) Эренбург, который хоть и критиковал только бытовую юдофобию, но никак не антисемитизм сталинских верхов, о котором если бы даже и знал, то вынужден был помалкивать, тем не менее, сам того не сознавая, вторгся в опасную сферу тайной государственной политики»[1152]. Возможности прямого выступления против «антисемитизма сталинских верхов» тогда в советской печати не было ни у кого. Выражение «если бы даже и знал» применительно к Эренбургу — неточно. Начиная с 1942 г. Эренбург постоянно сталкивался с антисемитизмом аппаратчиков и противодействовал ему. В 1943 г. Н. И. Кондаков, новый ответственный секретарь Совинформбюро (надо полагать, с новыми заданиями сверху), вычеркивал из статей Эренбурга все упоминания о подвигах евреев на фронтах войны. Писателю приходилось бороться за каждое слово; управу на призванного властью юдофоба он искал у главы Совинформбюро секретаря ЦК А. С. Щербакова (в письмах, по телефону или добившись приема[1153]). Разумеется, удавалось далеко не все и далеко не всегда. О росте антисемитизма в стране Эренбург хорошо знал из своей обширнейшей почты и встреч с людьми (оказавшись в Москве, многие фронтовики и тыловики считали нужным попасть к Эренбургу в гостиницу «Москва»), Немало говорится об этом и в Записных книжках Эренбурга; вот лишь несколько записей: