Книга Письма с Прусской войны - Денис Сдвижков

Я решил послать папеньке журнал, который я вел относительно всего касающегося нашей кампании, но, почитая его слишком правдивым и учитывая, что он может быть перехвачен, я выжидаю более подходящего момента, чтобы передать его Вам. Сегодня вечером мы расположились лагерем в 4 лье от Кюстрина, где окопалась прусская армия, намеренная воспрепятствовать нашей переправе. Уверяют даже, что там король Прусский собственной персоной. Завтра до полудня мы будем всего лишь в двух милях: принято решение разбить лагерь в Фитце в двух малых лье от Кюстрина.

В итоге, надеюсь, мы узнаем чего стóим, до развязки осталось немного времени. [Я] ожидаю проявления отеческого милосердия столь же незамедлительно, как я отправляю этого нарочного, на верность которого можно положиться. Тем более, что в виду участия в осаде Кюстрина я, вероятно, не скоро буду иметь возможность прибегнуть к отеческому великодушию, которое призываю мне в помощь, будучи привязан к славе до самой смерти, посему нижеподписующийся…[1593]

№ 1444, Bl. 220

Черновик

Филигрань: почтовый рожок

Беглая скоропись, французский язык

Комментарий: Пассаж о редкости открытых столов противоречит решению Конференции при Высочайшем дворе сентября 1758 г. об ограничении в Заграничной армии числа кувертов, чтобы предотвратить, наоборот, «неумеренное содержание столов». Были определены ранги: генерал-аншефу о 20 кувертах, и так далее, вплоть до секунд-майоров и капитанов — о двух, субалтерн-офицерам — четырем о пяти кувертах. Командующего армией не ограничивают[1594].

В то же время М. А. Муравьев в рассказе о Рейнском походе 1748 г. упоминает о своем командующем, уже знакомом нам Юрии/Джордже Броуне: «такой человек был, что он не любил кормить нас при столе своем, мы же ни лошки, ни плошки ничево не имели[1595]». Отзыв австрийского волонтера о порядках в РИА осени 1758 г. также подтверждает: «генералов и штаб-офицеров он (Фермор) редко приглашает к своему столу[1596]».

№ 112

Фромхольт Армфельт (Fromholt Armfelt)[1597] — Густаву Давиду Гамильтону (Gustaf David Hamilton)[1598], Ландсберг 17.09.1758

[Реляция шведского майора барона Фромхольта Армфельта о Цорндорфской баталии]

Перевод: Господин граф & генерал,

Имею честь послать Вам г-н граф & генерал, нижеследующую наиболее точную спецификацию, какую я мог получить, прибегнув к услугам моих друзей, относительно потерь этой армии в последнюю баталию. Если считать численность армии самое большее в 40 000 человек, потеря весьма велика. Не следует полагать, г-н граф & генерал, что такое количество людей было убито и ранено огнем пруссаков. Наша вторая линия отправила на тот свет столько же, как пруссаки, когда выстрелила по приближающейся первой. Дистанция в 2400 шагов между этими двумя линиями на нашем правом фланге, равно как дым и пыль помешали русским различить их собственных людей, которые в это время были отброшены неприятелем, после того как они преследовали их (русские пруссаков. — Д. С.) до самого Цорндорфа. Можно представить себе замешательство с этого момента на нашей стороне, которое с тех пор продолжалось в течение всего дела. Правое крыло рассеялось, как пчелы; то же произошло при наступлении левого крыла, которое в противном случае могло бы еще поправить дело.

Вне сомнения причиной тому, что король [прусский] не сумел одержать более полной победы, стала прусская пехота, ибо немалое смятение охватило и ее. Она в бегстве оставила поле битвы, уже владея им, после того как наше правое крыло было отброшено к болоту[1599], и левое крыло также оставило свои позиции. Таким образом, победно атаковала [русских] только кавалерия, постоянно рубившая русскую пехоту, которая была в таком беспорядке, что не оставалось и двух построенных шеренг.

Однако она (*прусская кавалерия — подписано переводчиком), тем не менее, всегда отступала перед русской, которая беспорядочно (pêle mêle) атаковала прусскую. Отсюда можно сделать определенный вывод: чтобы разбить пруссаков, не следует ждать, пока они атакуют, но предварять их, атаковав самим. Ибо манера, в которой король атакует, заключает в себе угрозу. Против прусского короля можно ослаблять фрунт сколько угодно — главное, наблюдать за флангами, на слабейший из которых он не замедлит напасть.

Насколько я мог приметить в этой баталии, огонь его (зд. и далее: прусского короля. — Д. С.) орудий был силен и причинял большой урон ввиду того, что наша линия была совершенно открыта перед ним, а мы видели лишь жерла его орудий.

Однако что до огня его пехоты, то он больше причиняет страху, чем урону. А его кавалерии не хватало смелости. Отсюда произошло, что русская кавалерия, хотя и намного уступающая по качеству, в лошадях, в порядке и выучке, но которая атаковала очертя голову ( tête baissée ), всегда гнала кавалерию короля, даже за целую милю с поля баталии. Хотя наша кавалерия числом не превышала 22 эскадронов, включая сюда драгунов. Тогда как королевская должна была состоять по меньшей мере из 50 эскадронов.