Книга Убийственно прекрасная - Джеки Коллинз

— Не смей так говорить со мной, я не твоя жена! — парировала она.

Энтони с трудом сдержался, чтобы не закатить ей звонкую оплеуху. Похоже, Эммануэль забыла, с кем разговаривает. Ну ничего, он сумеет поставить ее на место.

* * *

— Ты уверен, что в состоянии выдержать это зрелище? — пошутила Лаки, усаживая Джино у самого подиума, по которому должны были дефилировать модели в нижнем белье.

— Не беспокойся, детка, как-нибудь переживу, — усмехнулся он в ответ.

— Ах да, я и забыла, что когда-то тебя называли Джино-Таран, — улыбнулась Лаки.

Джино не ответил, он о чем-то сосредоточенно думал.

— Что ты решила насчет Боннатти? — спросил он наконец. — Может, стоит выставить их отсюда?

— Только не сейчас, — возразила Лаки. — Вокруг полно журналистов. Не хочу устраивать скандал.

— Как тебе кажется, что им здесь понадобилось? — задумчиво спросил Джино.

— Кто их знает? Может, они решили посмотреть, на что способна твоя дочь.

Джино покачал головой.

— Ты плохо знаешь Франческу. Это злобная, мстительная баба, — возразил он. — У нее всегда хватало упорства и силы воли, да и ума ей не занимать. Никогда не забуду, с каким лицом она сидела в зале суда, когда слушалось дело об убийстве Энцо. Когда мы с тобой давали показания, она приходила на каждое заседание и часами смотрела на нас, думая о мести. Неужели ты не помнишь?

— Нет. — Лаки пожала плечами. — Этот процесс… Я все время была словно в тумане.

— Зато я помню, детка, и я уверен — сегодня Боннатти явились сюда не просто так. У них есть для этого какая-то важная причина. Я нутром чую.

— Вряд ли, папа. Ведь все это случилось так давно…

— Время не имеет значения, — возразил Джино. — Ведь Боннатти — с Сицилии, а сицилийцы ничего не забывают и никогда не прощают обид. Ты хоть скажи своим секьюрити, чтобы присмотрели за обоими, о’кей?

— Хорошо, я сделаю это. Кстати, где они?

— В последний раз я видел их еще на приеме.

— О’кей, я поняла. Сейчас я тебя оставлю, но я вернусь. Дефиле начнется через пять минут. — Она снова улыбнулась. — Надеюсь, с тобой ничего не случится.

— Ничего с ним не случится! — сказала Пейдж, поворачиваясь к ней. — Я уверена, Джино будет в полном восторге. Быть может, ему и девяносто пять, но поверь мне, милочка, — он еще мужчина хоть куда.

* * *

Про себя Алекс уже решил, что, как бы хороша ни была Линг в постели, им придется расстаться. Ее постоянная ревность к Лаки, ее раздражение и глупые упреки надоели ему до последней степени. Ничего, вот они вернутся в Лос-Анджелес, и он скажет Линг, что она может собирать вещи и уматывать. Лучше жить одному, чем с женщиной, которая не дает ему ни минуты покоя. Линг следовало найти себе мазохиста, которому нравится, когда его пилят день и ночь.

Кроме того, Алексу предстоял монтаж только что снятого фильма, а это значило, что на Линг у него просто не будет времени. Каждый день он будет высиживать в монтажной по пятнадцать-семнадцать часов. Какие уж тут отношения!

Войдя в номер, Алекс принялся разыскивать часы. Этот эксклюзивный золотой «Филипп Патек» Лаки подарила ему в честь окончания работы над фильмом, который они делали вместе. На задней крышке была даже выгравирована надпись — «Алексу на память о проведенных вместе счастливых часах. Лаки». Надпись была довольно двусмысленная, она могла означать что угодно, и Алексу нравилось думать, что Лаки подразумевала вовсе не работу над фильмом, а ту единственную ночь, которую они действительно провели вместе. Впрочем, в глубине души он знал, что это не так. Не так, потому что существовал Ленни, да и Лаки была не из тех, кто способен предать близкого человека. У нее были принципы, которым она никогда не изменяла, и это нравилось в ней Алексу едва ли не больше всего.

Часов нигде не было, и Алекс подумал, что их могла спрятать Линг. Это было на нее похоже — он хорошо помнил, как она напряглась, когда прочла надпись на крышке, и тут же объявила его часы «вульгарными». Это «Филипп Патек»-то!

В действительности дело было, конечно, не в часах, а в том, что это был подарок Лаки. И этого хватило, чтобы Линг приревновала его в очередной раз. Впоследствии она не раз пускалась на разные хитрости, пытаясь сделать так, чтобы он надевал часы как можно реже, и сейчас Алекс с каждой минутой все больше убеждался, что и на этот раз она нарочно их куда-то засунула. Основательно разозлившись, он открыл чемодан Линг и принялся рыться в его содержимом. Часов он не нашел, зато под руки ему попался какой-то конверт. Конверт был не запечатан, и Алекс заглянул внутрь. В конверте лежало несколько открыток от Картье, и на каждой было написано «Умри, сука!», причем последнее слово было написано другими чернилами, словно писавший обмакнул перо в свежую кровь.

Что за черт, удивился Алекс. Откуда эта дрянь?

Потом он вспомнил, как за ужином Лаки рассказывала ему о странных посланиях, которые каким-то таинственным образом попадали в ее почтовый ящик.

О господи!.. Неужели это Линг посылала Лаки открытки с угрозами? Алекс не верил своим глазам, не верил, что женщина, с которой он жил уже почти два года, могла оказаться законченной психопаткой. А может быть, она просто сошла с ума от ревности?

Как бы там ни было, теперь у него уж точно есть все основания от нее избавиться.

* * *

Руководствуясь присланной по почте картой, полицейские отыскали в пустыне неприметную могилу, а в ней — труп молодой женщины, завернутый, словно в саван, в несколько слоев пластиковой пленки. Труп доставили в город, где убитую опознал бывший муж.

Это была Тасмин Гарленд.

У нее оказалась сломана шея.

И Дайана Франклин знала, кто убийца.

87

Макс не успела убежать далеко. Генри в два прыжка нагнал ее, повалил и прижал всем телом, удерживая ее руки в своих.

Для человека, который прихрамывал на одну ногу, он двигался удивительно быстро и был на редкость тяжелым и сильным.

— Что тебе от меня нужно?! — крикнула Макс. Про себя она сразу решила, что больше не испугается этого психа, даже если он снова будет тыкать ей в лицо пистолетом. В конце концов, она дочь Лаки и не должна сдаваться без боя. Девочки могут все — мать научила ее этому еще в раннем детстве, и теперь Макс готова была действовать.

— О, Мария!.. — прогнусавил Большой Псих, и Макс почувствовала на своем лице его омерзительное дыхание. — Почему ты все время убегаешь от меня, Мария? Неужели ты до сих пор не поняла, что мы созданы друг для друга?

Макс невольно содрогнулась. Этот человек был законченным психопатом, теперь она это знала точно. Что делать? Как спастись? Нужно было думать, и думать быстро.

— Как тебя зовут? — спросила она. — Только по-настоящему…