Книга Рубеж Империи: Варвары. Римский орел - Александр Мазин

Я, конечно не осмеливаюсь спросить, есть ли у такого благородного примипила деньги…

– Ты уже спросил. – Гонорий расхохотался. – Есть. Шевелись, кабан, или я заплачу тебе железом вместо серебра!

– С ними только так и надо, – пояснил кентурион Черепанову, когда толстяк наконец удалился. – Не то умрешь от голода, и тебя еще обжулят вдобавок.

Вероятно, он был прав, потому что сыр с травками, хлеб и терпкое красное вино появились буквально через полминуты.

Перед каждым из сотрапезников постелили по салфетке, и друзья занялись едой. Это был серьезный процесс. И длительный, поскольку вскоре поспело горячее. Та самая фаршированная свинка. Двое слуг приволокли ее на блюде, дабы у благородных гостей не возникло сомнения, что свинка представлена им целиком. Затем эти же рабы довольно ловко разделали кушанье и разложили на серебряных тарелках. Предложено было также несколько соусов, два из которых остро пахли пряной селедкой, один – фруктовый и еще один – вроде майонеза. Черепанову было любопытно, и он попробовал из каждой соусницы, но использовать предпочел фруктовый. На его вкус, мясо и так было чересчур пряным, а уж с чесноком и вовсе перебор, особенно в колбасках. Поэтому он весьма активно прикладывался к чаше с мульсумом, молодым вином, изрядно приправленным медом.

Все блюда, кувшины и чаши расставлялись на низком широком столе с покрытием из голубоватого мрамора. Посуда явно была недешевая, а чаши, ножи и ложки – из настоящего серебра, причем искусной работы, с тонким орнаментом. К сожалению, привычные Черепанову вилки отсутствовали. Чтобы разобраться в местном застольном этикете, Черепанов приглядывался к тому, как ест кентурион. Но то ли этикет здешний был прост, то ли сам кентурион был чужд светских условностей, поскольку исповедовал принцип: «Если бы боги хотели, чтобы люди ели столовыми приборами, они снабдили бы человека ложками, а не пальцами».

Ложа, широкие, низкие, на толстых бронзовых ножках, были примерно той же высоты, что и стол. На каждом имелся набор слегка засаленных подушек и валиков, позволявших принять достаточно удобную позу. Тем не менее есть лежа Геннадию было непривычно. Но очевидно, в этом был некий особый, приличествующий их положению шик. Потому что большинство других посетителей «ресторации» сидели на табуретках и скамьях за нормальными столами. Непривычно также было видеть мужиков в «платьях». А все эти римские туники и тоги, несмотря на живописные складки, а может быть, благодаря складкам и прочим рюшечкам, выглядели именно как женская одежда. С точки зрения Черепанова, когда из-под подола белой или синей юбки торчат волосатые кривые ноги в стоптанных сандалиях – это не очень эстетично.

С другой стороны, вон у той девчонки-служанки ножки очень даже ничего. И мордочка…

Девчонка, поймав взгляд «уважаемого» гостя, кокетливо улыбнулась. Совсем молоденькая. Губки накрашены, каштановые волосы уложены в сложную конструкцию из локонов и завитков. Но ушки – на виду. И в ушках – золотые сережки. Слишком дорогие для обычной служаночки. Тем не менее красотка явно выполняла в этом кабачке функции официантки: принесла трем бородатым мужичкам полный кувшин, забрала пустой и удалилась, грациозно покачивая аккуратной попкой и позвякивая крохотными колокольчиками на ножных браслетах.

«Нет, все-таки варвары в этом мире выглядят куда мужественнее, чем цивилизованные граждане Великого Рима», – подумал Геннадий.

Платья эти, кольца-сережки, вон у того глаза накрашены, а у этого – губы. И щеки нарумянены. Просто как в гомосечий притон попал, ей-Богу. Нет, ну натурально тусовка секс-меньшинств. Хотя кто знает? Может, у них здесь большинство – геи. Впрочем, нет, большинство не может состоять из геев. Финансы страны не позволят.

Это как в анекдоте: один оболтус звонит другому. «Знаешь, – говорит, – я теперь гей, хи-хи».

«Да? – говорит приятель. – А у тебя что, коттедж теперь свой?»

«Да нет, нет у меня коттеджа, в коммуналке живу».

«Ну так ты, значит, иномарку купил крутую?»

«Да ты че? Откуда у меня бабки на иномарку?»

«То есть у тебя и бабок нет?»

«Ну…»

«Так какой же ты гей, мать твою? Ты просто пидор!»

Но вот этот жирняй, скорее всего, – гей. По местным меркам. И не стесняется, подлец!

По самые глаза обросший салом мужик в сиреневой тоге и венке, водруженном на загорелую лысину, усадил на колени юнца лет тринадцати и шарил у него под туникой просто-таки безо всякого стеснения. А юнец только хихикал и с невероятной скоростью поглощал какие-то сухофрукты. Оба уже пьяные в сосиску…

Геннадий перевел взгляд на Плавта, и ему чуток полегчало. Каковы бы ни были обычаи в этом развращенном обществе, но старина Гонорий – настоящий мачо. Такого хоть во что обряди, отовсюду «мужество» выпирает. Просто-таки на морде написано: «Я – крутой мужик».

Сам Черепанов имел точно такую же физиономию, разве что скулы пошире да бородка на квадратной челюсти – светлая. Но людям свойственно обольщаться насчет собственной внешности. Поэтому Геннадий полагал, что его лицо более одухотворенно и интеллектуально. Если заглянуть ему в глаза…

Но желающих из праздного любопытства заглядывать в глаза Черепанова было крайне мало. Один беглый взгляд, брошенный на физиономию подполковника, вызывал у человека четкое желание не глазеть на ее обладателя попусту. Во избежание. Правда, такое поведение было характерно главным образом для представителей сильного пола, а у прекрасной половины человечества облик подполковника вызывал желание прямо противоположное. Но Черепанов и этого повышенного интереса дам к своей персоне тоже не замечал. Была у Геннадия удобная особенность: замечать только действительно важное или представляющее интерес. Его мозг, привыкший в бешеном темпе обрабатывать огромные объемы информации, уже давно выработал способность вычленять из общего потока лишь то, что действительно следует учитывать. Все прочее он воспринимал как фон. Но в данном случае фон был слишком пропитан новизной, чтобы его попросту игнорировать.

Черепанов наблюдал, ел, пил и помалкивал. Зато Плавт разглагольствовал за двоих.

Сначала с хозяином, который тоже был не дурак насчет потрепать языком. Потом к друзьям как-то невзначай присоединился (улегся на свободное ложе) кудрявый мужичок в зеленой тоге поверх синей рубахи. Черепанов уже понял, чем отличается «привилегированная» тога от простонародного плаща, но все-таки подумал, что кудрявый – халявщик. Оказалось – нет, купец из вольноотпущенников. Вполне респектабельный торговец янтарем, которому было крайне интересно знать, будет ли война с германцами? Поскольку янтарь он покупал, точнее – выменивал, именно у них.

Плавт заявил, что война будет непременно. Потому что эти германцы сущие ублюдки.

Купец усомнился. Дескать, Август Александр вместе с матушкой-соправительницей, да живут они вечно, недавно договорились с германцами безо всякой драки.

Тут купчик пустился в описание переговоров, такое подробное, словно рассказчик сам принимал в них участие. Хотя, может, и принимал, кто его знает?