Книга Генерал Алексеев - Василий Цветков

Помимо разработки стратегических планов о направлении будущих операций и обсуждения моделей оптимальной организации гражданской власти, неожиданно возникла проблема, связанная с обострением отношений с Грузинской республикой. Ее правительство заявило о своем суверенитете и согласилось на ввод в Грузию немецких войск. Части Добровольческой армии, преследуя отступавших вдоль берега Черного моря красногвардейцев, вступили в Туапсе, где столкнулись с подразделениями Народной гвардии Грузии под командованием генерала Мазниева, под предлогом «освобождения Абхазии от большевиков» занявших значительную часть побережья. Возник т.н. «грузинский фронт», противостояние на котором для немногочисленной Добрармии, разворачивавшейся для наступления на Северный Кавказ и в Поволжье, было нежелательным.

Положение осложнялось тем, что Кубанская краевая рада еще в начале 1918 г. направила приветствие Закавказскому сейму, заявив о готовности к самому тесному сотрудничеству на основе признания суверенитета республик Кавказа. Взвесив все «за» и «против», Алексеев пришел к выводу о необходимости переговоров с представителями Грузии. Настаивать на военном способе возрождения Единой России генерал в данном случае считал преждевременным.

В августе 1918 г. Алексеев в письме к генералу Мазниеву отмечал: «Судьба поставила нас не только в близкое боевое соприкосновение, но сделала нас союзниками, борющимися пока за одно и то же дело и действующими в одном и том же направлении… убежден, что этот союз примет длительный и более широкий характер». Позицию Верховного руководителя Добровольческой армии вообще отличала подчеркнутая лояльность к Грузии, хотя новая республика и не собиралась уступать занятых земель.

В Екатеринодар для переговоров с представителями Кубани и Добрармии выехали Мазниев и заместитель председателя правительства Грузии Е.П. Гегечкори. 12 сентября состоялись Переговоры, ставшие последними в военно-политической биографии Михаила Васильевича. По воспоминаниям Шульгина, присутствовавшего на их открытии, генерал «был болен». «Стол был придвинут к кушетке, на которой он опирался на подушку. Но все же председательствовал. Голос его, уже более разбитый, чем скрипучий, звучал слабо. В сущности, он умирал. Мы этого еще не понимали, но скоро узнали. Он умирал на своем посту…»

Переговоры начались с предельно корректной фразы генерала: «Разрешите от имени Добровольческой Армии (помимо Алексеева и Шульгина се представляли генералы Деникин, Драгомиров и Романовский. — В.Ц.) и Кубанского правительства (его представлял глава краевого кабинета министров Л.Л. Быч. — В.Ц.) приветствовать представителей дружественной самостоятельной Грузии. Предстоящие переговоры, я надеюсь, приведут к удовлетворительным результатам. С нашей стороны никаких стремлений ограничить самостоятельность Грузии нет; я должен ожидать равноценного отношения Грузии к нам».

Во вполне «союзническом» духе начал доклад и Гегечкори, заявивший, что «борьба с большевиками — это вопрос нашей жизни и смерти». Но как только речь зашла о территориальных вопросах, грузинская делегация заявила о своем долге перед местным населением, «добровольно» пожелавшим войти в состав «демократической Грузии». Протесты руководства Добрармии в отношении Абхазии игнорировались. Переговоры продолжались уже в более резком тоне. Но «взорвала» Алексеева крайне вызывающая оценка Гегечкори Добровольческой армии,- которую он подчеркнуто назвал не выразительницей «всероссийской власти», а всего лишь «частной организацией», имеющей не больше прав, чем суверенная Грузия, в решении судьбы «спорных» территорий бывшей Российской империи. У генерала, крайне остро реагировавшего на любые попытки «умаления» роли Добрармии в «возрождении российской государственности», эти слова грузинского политика вызвали с трудом сдерживаемое возмущение.

Слово «частная организация», произнесенное Гегечкори, «упало и разорвалось, как оскорбление…» — вспоминал Шульгин. «Не то, конечно, было оскорбительно, что Гегечкори не считал нас Российским Правительством, каковым мы и сами себя не полагали… Но то было непереносимо, что этот посол маргаринового “грузинского правительства” назвал “частной организацией” то единственное, что осталось от Российской Государственности, что несло на своем знамени идею России, ту Русскую Армию, которая не имела никаких “частных” заданий, а только одно самоотверженно-общее: спасение Русского народа…»

Не желая, очевидно, присутствовать на продолжении переговоров, Алексеев покинул кабинет, где они проходили. По воспоминаниям дочери, «отец, разгоряченный дебатами… вышел в соседнюю со столовой буфетную и выпил залпом стакан ледяной воды… доктор потом говорил, что именно это и вызвало воспаление легких». Стакан холодной воды, выпитый в жаркий день, оказался губительным.

14 сентября переговоры с грузинской делегацией были прерваны, «общего языка» найти не удалось. Заняв Туапсе, части Добрармии остановились. Было сделано заявление, что «Добровольческая армия не допускает никакого посягательства на территорию Русского государства»{148}.

А для Михаила Васильевича наступили последние дни жизни. «С 14-го числа, с Воздвижения, — писала Вера Михайловна Алексеева-Борель, — отец больше не вставал, однако к 20-му врачи посчитали, что воспаление легких уже не грозит опасностью. Но организм был слишком надорван. По желанию генерала Деникина был созван консилиум из известных профессоров, находившихся в Екатеринодаре и приехавших из Ростова. Но дни отца были сочтены. Мать как-то напомнила Михаилу Васильевичу о чуде после причастия в Могилеве в 1916 году, но он сказал: “Теперь не поможет”. Причащался отец вечером, в канун своей смерти, будучи в полном сознании». Накануне кончины его сын успел прочитать генералу оперативные телеграммы о развивавшемся контрнаступлении союзных войск на Западном фронте, хотя Алексеев «уже был в забытье…»

7. Память чести. Заключение

25 сентября 1918 г. — день памяти святого преподобного Сергия Радонежского, всея России чудотворца. На улицах Екатеринодара были расклеены траурные объявления, извещавшие, что «в 8 часов утра скончался после долгой болезни (от крупозного воспаления легких) Верховный Руководитель Добровольческой армии генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев»{149}.

Так завершился жизненный путь человека, почти полстолетия отдавшего себя военной службе, прошедшего все ее этапы: от вольноопределяющегося и юнкера до Верховного Главнокомандующего и Верховного руководителя армии. Кончина наступила тогда, когда сам генерал мог вполне уверенно осознавать, что дело возрождения Русской армии, дело возрождения Государства Российского, «последнее дело» его жизни, поставлено на достаточно прочное основание. Германия и ее союзники уже обречены на поражение, Великая мировая война близится к окончанию. Создано Временное всероссийское правительство, фактически восстановлен Восточный фронт. Добровольческая армия упорно и успешно наступает на Северном Кавказе и в будущем, вероятно, выйдет на Волгу, где соединится с поволжскими, уральскими и сибирскими войсками. Создано Особое совещание. В Советской России усиливается антибольшевистское подполье, а Центры Добровольческой армии постоянно пополняют ее новыми добровольцами и ведут активную разведывательную работу. Восстановлены контакты с союзниками. Из общего антибольшевистского фронта выделяется и все более усиливается Белое движение, призванное в перспективе восстановить в России монархию… Достойное завершение начатого дела. И хотя, как показало будущее, Белое движение постигло поражение, для Алексеева будущее Белого дела представлялось успешным и прочным.