Книга Потрясающие приключения Кавалера и Клея - Майкл Шейбон

Роза подождала продолжения.

– Про меня, ну, короче, про меня как бы целая глава в «Соблазнении малолетних».

– Да?

– Часть главы. Несколько страниц.

– И ты мне не сказал?

– Ты говорила, что не собираешься читать эту туфту. Я так понял, тебе неинтересно.

– Я спрашивала, упоминал ли доктор Уэртем тебя. А ты сказал… – Она поразмыслила, припоминая, что именно он сказал. – Ты сказал, что смотрел и в указателе имен тебя нет.

– Ну, не по имени, – сказал Сэмми. – Я вот о чем.

– Так, – сказала Роза. – А теперь выясняется, что про тебя там целая глава.

– Не про меня лично. По имени меня там не называют. Но там про мои комиксы. Дровосек. Ректификатор. И не только мои. Про Бэтмена много. И Робина. И про Чудо-Женщину есть. Что она несколько… несколько мужеподобна.

– Ага. Ясно.

Все всё знали. Вот отчего именно их тайна, их ложь так парадоксальны: ее не проговаривали, ее не оспаривали, но она никого не обманывала. В округе ходили слухи; сама Роза никогда не слышала, но порой чуяла осадок этих слухов в гостиных, вместе с Сэмом переступая порог.

– А сенат знает, что эти комиксы написал ты?

– Очень в этом сомневаюсь, – ответил Сэмми. – Там сплошь под псевдонимом.

– Ну и всё.

– Ничего со мной не будет.

Он опять взял блокнот, перекатился на бок и порылся в тумбочке в поисках другого карандаша. Но когда опять залез под одеяло, остался просто сидеть, карандашным ластиком барабаня по бумаге.

– Как думаешь, он тут задержится? – спросил Сэмми.

– Нет. Не-а. Может быть. Не знаю. А мы хотим, чтоб он задержался? – спросила она.

– Ты его по-прежнему любишь?

Он пытался ее подловить, застать врасплох – адвокатские приемчики. Но Роза пока не готова была зайти так далеко – сейчас не время энергично ворошить угли своей любви к Джо.

– А ты? – парировала она и затем, пока он не успел серьезно рассмотреть вопрос, продолжила: – А меня ты по-прежнему любишь?

– Сама ведь знаешь, что да, – мигом ответил он. И вообще-то, она знала, что да. – Тебе не нужно спрашивать.

– А тебе не нужно говорить, – ответила Роза.

И поцеловала его. Получился формальный сестринский поцелуй. Затем она выключила свет со своей стороны кровати и отвернулась к стене. Снова зашуршал карандаш. Роза прикрыла глаза, но расслабиться не удавалось. И довольно быстро она сообразила, что умудрилась забыть то единственное, о чем хотела поговорить с Сэмми, – Томми.

– Он знает, что ты его усыновил, – сказала она. – Джо так говорит. – Карандаш замер. Роза смотрела в стену. – Он знает, что его отец – кто-то другой. Но не знает кто.

– То есть Джо ему так и не сказал.

– Ты считаешь, он мог?

– Да нет, – ответил Сэмми. – Пожалуй, не мог.

– Надо сказать ему правду, Сэм, – продолжала Роза. – Момент настал. Пора.

– Я работаю, – ответил Сэмми. – Я сейчас больше не буду об этом разговаривать.

И по своему богатому опыту она знала, что стоит поверить. Разговор официально окончен. А она не сказала ему всего того, что хотела сказать! Она положила руку на его теплое плечо. Его кожа и здесь сохраняла нежданную память о прохладе.

– А ты? – секундой раньше долгожданного погружения в сон спросила Роза. – Ты здесь задержишься?

Но если ответ и прозвучал, Роза его не уловила.

13

В свои тридцать пять, с морщинками, что прокрались в уголки глаз, с голосом, что осип от сигарет, Роза Клей была, прямо скажем, еще прекраснее той девушки, которую помнил Джо. В тщетной и бестолковой битве с пышной конституцией Роза сложила оружие. Розовая плоть разрослась, смягчив резкий гребень носа, лошадиную длину подбородка, выпуклость скул. Бедра стали величественны, бока обширны, и в эти первые дни оживающую любовь Джо отчаянно дразнил промельк бледных веснушчатых грудей, что в чашечках бюстгальтера наливались дразнящей, но ложной угрозой перелива, – зрелище, которое являли Джо один из ее домашних халатов или случайные полуночные столкновения под дверью ванной в коридоре. За годы побега Джо думал о Розе снова и снова, но отчего-то, ухаживая за ней, обнимая ее в воспоминаниях, забывал добавить веснушки, которыми она была гравирована так щедро, и теперь их обилие шокировало его. Они сгущались и бледнели на коже, подчиняясь непостижимому ритму звезд в ночном небе. Их мучительно хотелось коснуться – как шерстки бархата или мерцания муара.

Сидя за столом поутру, лежа на диване, Джо наблюдал, как Роза хлопочет по дому, несет метелку для пыли или холщовый мешочек с прищепками, как юбка туго обнимает решительную качку ее бедер и ягодиц, и внутри у него будто натягивали до верной тональности скрипичную струну. Ибо, как выяснилось, Джо по-прежнему был влюблен в Розу. Его любовь пережила ледниковый период, как звери древней исчезнувшей эпохи, которые на страницах комиксов всегда оттаивали и отправлялись крушить улицы Метрополиса, и Готэма, и Империум-Сити. Оттаивая, любовь источала густой мастодонтовый аромат прошлого. Новое столкновение с этими чувствами удивляло Джо – удивляло не столько их выживание, сколько неоспоримая живость и сила. Влюбленный мужчина в двадцать лет чувствует себя живым как никогда – вновь обретя это погребенное сокровище, Джо, как никогда ясно, постиг, что последние лет двенадцать провел более или менее мертвецом. Его ежедневные яичницы и отбивные, его коллекция фальшивых бород и усов, торопливое мытье губкой над раковиной в кладовке – все эти бесспорные черты его недавнего бытия казались теперь повадками призрака, впечатлениями от странного романа, прочитанного в сильном жару.

Возвращение чувств к Розе – возвращение собственной молодости – после стольких лет, когда от них не было ни ответа ни привета, должно было наполнять его восторгом, но Джо страшно угрызался. Он не хотел обернуться этим стандартным персонажем Розиных комиксов – разлучником, с искоркой в глазах, в аскотском галстуке и за рулем «фиата». Это правда, за последние дни он избавился от всех иллюзий касательно брака Сэмми и Розы (который он, как мы нередко поступаем с упущенными возможностями, с годами начал идеализировать). Прочные пригородные узы, которые он издалека в печали пополам с удовлетворением воображал себе ночами, при ближайшем рассмотрении оказались еще сложнее и проблематичнее среднестатистического брака. Но как бы ни обстояли дела, Сэмми и Роза женаты, и уже отнюдь не первый год. Они безусловно пара. Они одинаково говорили, пользовались домашним арго – «арахис и же», «зомбоящик», – перебивали друг друга, друг за друга договаривали, любезно затыкали друг другу рты. Порой они атаковали Джо вдвоем, рассказывали ему параллельные, взаимодополняющие версии одной и той же истории, и он совершенно терялся в довольно занудном семейном лабиринте их речей. Сэмми заваривал чай и носил Розе в студию. Роза каждый вечер перед сном с угрюмым усердием гладила Сэмми рубашку. И у них на двоих сложилась замечательная система производства комиксов (хотя они редко выступали прямо как Клей & Клей). Сэмми извлекал что-нибудь из неистощимого источника дешевых, надежных и действенных идей, которым Господь снабдил его при рождении, а затем Роза вместе с ним проговаривала сюжет, бесконечным потоком вставляла уточнения, хотя оба они, похоже, не замечали, что уточнения эти придумала она. А Сэмми вместе с ней просматривал ее комиксы, панель за панелью, критиковал ее рисунки, когда она слишком усложняла, склонял к ее сильным сторонам – яркому штриху, стилизации, раздражительному пренебрежению деталями. Роза и Сэм бывали вместе редко – разве что в спальне (колыбели великих тайн и предмете большого интереса Джо), – но в такие минуты казалось, что они очень друг другом увлечены.