Книга Великая испанская революция - Александр Шубин

* * *

26 сентября Чемберлен вынужден был предупредить Гитлера — если он вторгнется в Чехословакию, Франция и Великобритания объявят Германии войну. В ответ в своей очередной речи Гитлер разразился проклятьями в адрес Чехословакии и не оставил сомнений у мира — фюрер Германии готов к нападению. Несмотря на крайнее возбуждение, Гитлер не забыл поблагодарить Чемберлена за миротворческие усилия и напомнить: «Это мое последнее территориальное притязание к Европе»[1551].

Как ни подсчитывай соотношение сил, «1 октября 1938 года Германия была не готова вести войну против Чехословакии, Англии и Франции одновременно, не говоря уже о России. Развязав войну, Германия быстро бы ее проиграла, и это стало бы концом для Гитлера и третьего рейха»[1552].

Чемберлен не оставлял надежд спасти мир. Мотивы западной политической элиты, стремившейся к компромиссу с нацизмом, Чемберлен изложил в своей речи вечером 27 сентября: «Страшно, невероятно, немыслимо! Мы роем траншеи… здесь… из-за спора, разгоревшегося в далекой стране между людьми, о которых мы ничего не знаем…»[1553] Полезно больше знать о людях, судьбы которых берешься решать. Еще раньше «великие люди» пытались решать судьбы Испании, тоже не понимая, какие силы столкнулись на ее земле.

Отвечая на категорические требования Гитлера, Чемберлен заявил: «Я не поверю, что из-за задержки на несколько дней решения давно возникшей проблемы вы возьмете на себя ответственность начать мировую войну, которая может привести к гибели цивилизации»[1554]. Даже непродолжительная война в Европе могла, по мнению Чемберлена, привести к гибели неустойчивого порядка вещей, который Чемберлен считал цивилизацией. Муссолини говорил своему министру Чиано: «Англичане не хотят воевать. Они стараются отступать, отступать как можно медленнее, но не воевать»[1555].

Испания, опыт которой стоял перед глазами европейских политиков, позволяла им извлекать из событий те уроки, какие они хотели. Картина кровавой затяжной войны пугала их. Париж и Лондон не хотели стать Мадридом. Вожди Запада не понимали, что фашизм несет с собой войну неизбежно, просто в силу сущности своей идеологии как национал-тоталитаризма, тотального господства одного этноса над другими по праву силы. А могущественные лидеры, предававшие Испанскую республику, рассуждали о мире в Западной Европе (что означало войну за ее пределами). Если Испания — модель европейского будущего, то оно ужасно. В Испании необходим компромисс — это понимает даже Негрин. Значит, и в Европе необходим компромисс. И пусть фашизм ищет свои жертвы на периферии «цивилизации».

Одновременно и Муссолини, в чьи планы война с сильным противником совершенно не входила, стал уговаривать Гитлера пойти на соглашение с британцами. Откликнувшись на призыв Чемберлена и Рузвельта, Дуче выступил с инициативой новой международной конференции по Чехословакии. Поняв, к чему клонится, французы, которым предстояло воевать на суше, решили превзойти Чемберлена по щедрости за чужой счет. Министр иностранных дел Франции Бонне предложил план, по которому почти все требования Гитлера удовлетворялись немедленно.

В ночь на 30 сентября Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье встретились в Мюнхене и поставили свои подписи под соглашением о передаче Судет Германии. Был открыт путь к разделу Чехословакии. Война против фашизма была отложена, и это делало положение Испанской республики почти безнадежным. Отныне и Франция не намерена была использовать ее как противовес против Италии, отношения с которой быстро улучшились.

После подписания соглашения Чемберлен не отказал себе в удовольствии еще раз побеседовать с Гитлером, предложив ему дальнейшее развитие мюнхенской дипломатии для решения оставшихся в Европе кризисов и проблем, включая проблему Испании и… России. Гитлер подписал предложенное Чемберленом коммюнике, в котором определялось, «что метод консультаций стал методом, принятым для рассмотрения всех других вопросов, которые могут касаться наших двух стран», что позволит «содействовать обеспечению мира в Европе»[1556]. Но использовать Мюнхенский механизм для решения проблемы Испании он не хотел — там хватало «невмешательства», то есть блокады Республики.

2 октября Негрин в радиовыступлении задал вопрос: неужели националисты хотят продолжать войну до полного уничтожения испанского народа? Этот новый призыв к миру повис в воздухе — после Мюнхена у Франко отлегло от сердца, а выступление Негрина выглядело криком отчаяния.

* * *

Единственным успехом «дела мира» в Испании стало соглашение 1 октября о выводе из страны интербригад в обмен на вывод примерно такого же количества итальянских «добровольцев». Обмен был неравноценным, так как при выводе примерно 10 тысяч бойцов с каждой стороны у немцев и итальянцев оставалось еще значительная часть их войск в Испании. Ведь в октябре 1938 г. в Испании оставалось около 36000 иностранных солдат на стороне Франко. Всего «если в лагере франкистов сражалось около 187 000 иностранцев, которые обучали более 80 000 человек, то Республика могла противопоставить в лучшем случае 40 000 и 20 000 соответственно»[1557].

Значение интербригад в 1938 г. снизилось. Тысячи испанцев уже приобрели боевой опыт. Приток новых бойцов в интербригады почти прекратился.

К 27 августа 1938 г. в интербригадах в строю было 15992 бойцов, реально включая больных и раненых — 17–20 тысяч. Всего через интербригады прошло, по разным данным, 30–42 тыс. (скорее около 40000), из них 9000 французов, 3000 поляков, 3000 итальянцев, по 2000–2500 американцев, немцев, балканцев, по 1000–2000 англичан, бельгийцев, чехов, менее 1000 — граждан прибалтийских государств, австрийцев, скандинавов, голландцев, венгров, швейцарцев, канадцев. Было убито 5000–7000 человек, около 500 попали в плен[1558]. В ноябре прошли прощальные парады по обе стороны фронта. Итальянские фашисты остались в стране. Впрочем, вывод интербригад продолжался до февраля, и последним их подразделениям пришлось отступать во Францию под огнем противника.

* * *

У Франко отлегло от сердца. Можно было передохнуть. 8 октября франкисты прекратили атаки на Эбро. Республиканцы решили, что выиграли битву. «Эти успехи вскружили голову командованию армии, возомнившему о своей непогрешимости»[1559]. Пока республиканцы пребывали в беспечности, франкисты готовили ударную группу, подготовленную для штурма господствовавшего над местностью Сьерра де Пандольс. 30–31 октября эта группа в 10–12 батальонов при 200 орудиях взяла эти горы, отбросив части 5-го корпуса Листера. «Кто владел этими высотами, тот является хозяином всей долины на восток и северо-восток от этой возвышенности»[1560].