Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Рассматривая ошибки ГКЧП, многие отмечают неорганизованность, непопулярность и нерешительность всей команды, которая пыталась навести порядок в государстве. ГКЧП появился как коллективный орган. Кто же из его членов являлся главным?

Главная функция ГКЧП, — отмечал О. Бакланов, — заключалась в том, чтобы созвать Верховный совет и принципиально рассмотреть сложившуюся в стране ситуацию из-за раскольнических действий российского руководства. Если бы А. Лукьянов собрал депутатов сразу же, а не откладывал до 26 августа, то задача ГКЧП не допустить развала СССР была бы решена. Лукьянов оценивал создание ГКЧП как неподготовленную и плохо организованную отчаянную попытку сохранить Советский Союз единым государством. И ничего больше за созданием ГКЧП не стояло.

Г. Янаев в первые же дни с огорчением констатировал, что ГКЧП никто не поддерживает.

— Не все так плохо, — возразил ему Крючков.

— Мне докладывают так, как есть в действительности, — заметил вице-президент, с удивлением посмотрев на Крючкова.

— Вот и неправильно делают. Надо докладывать то, что надо, а не то, что есть.

Премьер-министр В. Павлов, оценивая свою деятельность в принятии чрезвычайных мер, отмечал, что с первых дней ГКЧП, по сути, самораспустился.

Министр обороны Язов говорил: «Конечно, если бы люди имели тот опыт, который получили за прошедшее десятилетие: безработица, национальные конфликты, разделение на кучку богатых и море бедных, — они бы поддержали нас. Но тогда никому не могло присниться в страшном сне…»

Неуправляемость и несогласованность действий проявились уже в первые часы деятельности ГКЧП, когда начались сбои: лидеры России Ельцин, Хасбулатов заявили о нем как о «незаконном и не имеющим конституционной силы». «Если бы не команда Ельцина, поднявшая демократическую волну, все бы прошло относительно спокойно. Ну, пошумели бы на Западе и успокоились. Что было бы хуже для страны? Теперь уже трудно сказать однозначно. Развал Союза одинаково больно ударил по всем народам. И в результате мы имеем наглую, беспардонную гегемонию США». Это оценка народного депутата СССР М. Полторанина, тогда заместителя председателя правительства России.

Мне хорошо были известны содержание переговоров и распоряжения генерала армии Варенникова во время пребывания в Киеве, хотя формально он не входил в состав членов ГКЧП. Каких-либо противоречащих интересам Украины действий он не предпринимал. Что Варенников предлагал сделать, с тем руководство республики согласилось. В эти дни он был единственным контролером от ГКЧП из Москвы; союзные КГБ и МВД своих представителей в республику не посылали. Как умный стратег, он посмотрел на развивающуюся ситуацию на Украине и на следующие сутки улетел в Москву.

Во время пребывания в Киеве Варенников направил в адрес членов ГКЧП пять шифротелеграмм, в которых объективно информировал о положении на Украине: никаких эксцессов в республике не произошло, обстановка осталась спокойной. Ему не нравилось бездействие в Москве, и в одной из шифровок он написал: «Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действует крайне нерешительно и неорганизованно. Совершенно необъяснимо бездействие в отношении деструктивных сил, хотя накануне все было оговорено. На местах мы ничего не можем, например объяснить гражданским руководителям и военнослужащим причины аморфного состояния в Москве. Идеалистические рассуждения о «демократии» и о «законности действий» могут привести к краху с вытекающими тяжелыми последствиями лично для каждого члена ГКЧП и лиц, активно их поддерживающих».

Варенников пытался связаться с Крючковым и Язовым, но не смог их найти. Он дозвонился из Киева до КГБ и в беседе с заместителем председателя В. Пономаревым «довольно возбужденным голосом» просил помочь переговорить с указанными руководителями. «При этом возмущался, что нет конкретных действий и что промедление смерти подобно».

Крючков заварил кашу, оказался в числе инициаторов образования ГКЧП, начиная от подготовки документов до сбора его членов на конспиративном объекте органов госбезопасности, но фактически не довел дело до конца.

На прямые вопросы журналистов Варенникову: «Какую позицию занимал в те дни председатель КГБ СССР Крючков?» — он отвечал: «В том-то и беда, что Крючков, по сути, от всего самоустранился. И не он один. Еще когда 11 августа мы обсуждали вопрос о том, кто же полетит в Крым к Горбачеву, меня удивила позиция большинства наших высших руководителей. Речь шла о судьбе государства, о судьбе народа. А они предпочли переложить ответственность на в общем-то второстепенных лиц. Ну почему бы не полететь в Форос тому же Крючкову? Или Язову, Павлову, Лукьянову? В их руках были сосредоточены реальные рычаги власти. Им и карты в руки. А они показали свою полную несостоятельность». Среди членов ГКЧП начинались взаимные обиды и обвинения друг друга. Крючков обвинил Язова в преждевременном выводе войск из Москвы. Вместе с тем неоправданность ввода в Москву бронетехники поняли уже на второй день, когда министр обороны вышел из игры, заявив, что в «этих авантюрах участвовать не будет».

Министр обороны Язов, анализируя причины неудачи, отмечал: «Еще одна ошибка: многие вопросы должна решать не армия, другая организация. КГБ не взял на себя ни одной функции, ни одной не выполнил».

Крючкова многие характеризовали как деятельного человека, располагающего отличной подготовкой и практикой, а также обладающего блестящим аналитическим умом. Но как руководитель органа госбезопасности, владеющий огромным объемом разносторонней информации о положении в стране, он не сумел спрогнозировать развитие событий. В мирных и благоприятных условиях развития страны он проработал большую часть в аппарате Андропова и в «лесу», где располагалась штаб-квартира советской разведки. Наблюдая за высказываниями главных гэкачепистов, может быть, следует согласиться с Президентом Горбачевым, который жаловался, что положиться на Крючкова и Язова нельзя. «Ничего не могут толком сделать… И провалят любое дело».

Когда Крючкова назначили председателем КГБ СССР, по рекомендации Щербицкого я пригласил его посетить республику, считая, что такое высокое должностное лицо обязано знать не только проблемы страны, но и внутренние заботы союзных республик. Однако Крючков не проявил особой заинтересованности в посещении Украины, отреагировал кратким ответом, что у него много других важных дел, «надо разобраться с Афганистаном, а потом будет видно». Оставаясь чисто кабинетным руководителем, он не принял повторного приглашения, теперь от самого Щербицкого. Насколько я помню, за все время руководства КГБ Крючков не побывал ни в одной союзной республике.

Как считал Варенников, в условиях грядущего развала государства для его защиты, конечно же, нужен был железный Феликс Дзержинский или Владимир Семичастный. На одной из частных встреч Семичастный делился со мной и моими коллегами М. Нейматовым и А. Меркушиным, как решительно с его стороны происходило свержение с занимаемого поста Хрущева. Осуждая ГКЧП, он отмечал, что в те августовские дни вице-президент, премьер, председатель КГБ, министр обороны продемонстрировали полную организационную беспомощность. Семичастный расценивал ГКЧП как узкую группировку, которую легко можно было обвинить в заговоре, путче и отправить за решетку. Сотрудники КГБ СССР подтверждали нерешительность Крючкова в августовские дни, который находился в растерянности и «плыл по течению событий». Он показал низкий профессионализм, оказался неспособным просчитать последствия.