Книга В спецслужбах трех государств - Николай Голушко

Указанные антиконституционные действия со стороны Крючкова были отражены в докладе Государственной комиссии Степашина на имя Президента СССР. Но, на мой взгляд, в этом серьезном документе отсутствовал и напрашивался принципиальный вывод: Михаил Сергеевич, вы санкционировали указанные действия, на документах слухового контроля имеются ваши личные пометки, в связи с чем вы вполне заслуживаете импичмента, законного отстранения от должности. Тогда и КГБ СССР был бы не таким виноватым…

Здесь мне вспоминается посещение штаб-квартиры главной спецслужбы Южной Кореи, где в зале располагались портреты президентов страны. Четверо из них после президентского срока отбывали тюремное наказание за нарушение законов своей страны.

Когда Лубянку покидал Бакатин, он передал мне ключи от персонального сейфа председателя. Так я оказался держателем сложного шифра сейфа, содержащихся в нем важных служебных документов, о которых упоминать не стану. Кроме того, в сейфе находились сотни листов записей прослушивания Президента РФ, ближайших его соратников по службе. Это были сводки перехвата телефонных разговоров некоторых высших должностных лиц страны, в том числе ряда народных депутатов СССР и России. Большая часть материалов технического контроля проходила через руки Горбачева.

Бакатин вспоминал, что к нему из аппарата Президента СССР на Лубянку принесли две толстенные папки подслушанных записей разговоров известных политических деятелей. «Начал читать и на второй странице бросил. Стыдно за государство, за КГБ. Было ощущение, будто заглядываешь в замочную скважину за ничего не подозревающими порядочными людьми», — отреагировал Бакатин.

Не буду скрывать, что прочитал в безвременье большее число страниц, чем Бакатин. Я увидел в них свидетельства политической и банной (разговоры контролировались даже в сауне) грязи в верхах. Но больше волновала практика нарушения действующего законодательства, ведомственных инструкций, правовых и государственных принципов в службе. Все это резко изменило мое отношение к личностям Горбачева и Крючкова.

Стенограммы перехваченных разговоров видели следователи, которые вели следствие в отношении Крючкова. Они не стали вводить их в орбиту расследования, иначе следствию пришлось бы давать правовую оценку, выяснять, кто санкционировал кричащие нарушения, кому это было выгодно.

Чтобы немного разрядить мрачный тон повествования, приведу казусный случай из жизни. Жена моего коллеги, который часто упоминается в тексте, заподозрила его в амурных делах на стороне и, пользуясь связями, установила на своей квартире прослушку. Когда она предъявила мужу доказательства, он строго заявил, что она нарушила его демократические права, и пригрозил подать в суд, вплоть до развода. Выдержка и находчивость чекиста взяли верх над ревностью жены: она сделалась милой и доброй. Конфликт был исчерпан. А если серьезно, то несанкционированное прослушивание чужих разговоров, даже своих родственников, — не только аморальное дело, так еще и подсудное. Кстати, и в наши дни за такие действия следовало бы строго наказывать вторгающиеся в частную жизнь разного рода охранные частные структуры, а также распространяющих распечатки сенсационных разговоров непорядочных журналистов.

Народные депутаты СССР расценили создание ГКЧП как попытку насильственного изменения государственного строя в стране, дали согласие на привлечение ряда высших должностных лиц к уголовной ответственности. 29 августа на заседании Верховного совета СССР развернулись горячие дебаты по поиску виновников в создании ГКЧП со взаимными обвинениями различных противоборствующих депутатских фракций в отношении роли руководящих лиц из аппарата КПСС и КГБ в «насильственном изменении конституционного строя» в стране в дни ГКЧП.

Осуждая причастность к государственному перевороту входивших в ГКЧП высших партийных функционеров, некоторые народные депутаты СССР пытались оградить от необоснованных обвинений миллионы рядовых членов КПСС, против которых на местах развернулась охота на ведьм, допускались неправомерные действия, слежка и преследования. «Демократически» настроенные депутаты смело высказывались о том, что произвол в отношении рядовых членов партии «сейчас гораздо менее опасен, чем сохранение структуры КПСС на местах по всей территории СССР». Такие суждения выглядели как прелюдия к запрещению деятельности КПСС.

Особо предвзятым и яростным нападкам подвергался народный депутат СССР Юрий Голик. Это объясняется тем, что буквально незадолго до создания ГКЧП он был назначен Горбачевым руководителем создаваемого при Президенте СССР Комитета по координации деятельности правоохранительных органов страны. Указанный комитет не был сформирован по причине медленной реализации принимаемых решений самим Президентом СССР и его исполнительным аппаратом. Голика как руководителя координационного комитета воинствующие депутаты обвинили в бездеятельности, ненадлежащей и ненастойчивой защите интересов Горбачева. Отбивая атаки, Голик ссылался на то, что не мог же он предложить Крючкову, Пуго и другим силовикам «прокоординировать» их деятельность в те дни, когда он лично протестовал против ГКЧП. В выступлении на сессии он подчеркивал, что в связи с отсутствием в стране генерального прокурора СССР он просил его заместителя «всеми силами удержать прокурорских работников от какого бы то ни было политического одобрения ГКЧП». Голик заметил на сессии, что председателю Комитета госбезопасности Украины Голушко сказал только одно: «…убедительная просьба: замыкайся, если можешь, на меня. Все распоряжения, исходящие от Крючкова, — побоку». И далее продолжил: «Он — народный депутат СССР, можете спросить у него, было это или не было.

Это практически все, что я смог сделать по линии КГБ». В эти дни я с ним действительно поддерживал телефонную связь, обменивался мнениями о происходящем, а также советовался, как быть и что предпринимать.

Кстати, Голик среди народных депутатов СССР был одним из самых образованных юристов. Мне он был близок как выпускник юридического факультета Томского университета. Избрали его народным депутатом, когда он являлся деканом юридического факультета Кемеровского университета. Принципиальная позиция коллеги из Москвы явилась для меня серьезной моральной поддержкой в правоте своих действий в дни ГКЧП.

О роли Верховного совета в оценке обстановки в стране высказался впоследствии мятежный вице-президент Г. Янаев: «Хотя история не знает сослагательного наклонения, но если бы я сейчас оказался в августе 1991 года, то действовал бы по-другому. Во-первых, я должен был потребовать незамедлительного созыва Съезда народных депутатов или Верховного совета для информирования о том, что происходит в стране». Так приходило запоздалое понимание роли парламента в те бурные дни.

Глава третья

Гкчп и просчеты руководства КГБ

Члены ГКЧП имели легитимные властные полномочия, причем огромные, намереваясь устранить разрушительную политику Горбачева. Но что же случилось с лицами, взявшими на себя огромную долю ответственности за судьбы страны?

Зная в какой-то мере практически всех членов ГКЧП (а они были известными в стране государственными деятелями), у меня не возникает сомнений в их благородных побуждениях по спасению страны от грозящей гибели. Но создание чрезвычайного органа управления без высшей законодательной власти, тем более с привлечением всех силовых министров, введением в столицу военизированных подразделений, не повлекло за собой ни поддержки со стороны депутатского корпуса, ни общенародных демонстраций под красными знаменами.