Книга Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин

Встретился ей и Ярослав: он разговаривал в коридоре с какой-то рыжей девчушкой в розовом спортивном костюме, стриженной под каре. Девчушка щебетала и заглядывала ему в глаза, улыбалась во весь рот до ушей, но ростом не вышла для донжуанских пристрастий Ярика. Ярослав отвлёкся от неё только лишь завидел Беллу и коротко ей кивнул, но рыжая тут же задёргала его за комбинезон и обиженно надула губы.

Белла торопливо прошла мимо знакомых к апартаментам Кощея, кодовое слово сработало и дверь открылась, и Белла, встревоженная и злая, влетела в гостиную.

Ксюша тут же попалась к ней на глаза. Она сидела за столом перед раскрытыми книгами и картами Края, и выглядела здоровой: никаких увечий или взгляда зашибленного зверёныша. При её появлении Ксюша повернула заинтересованное свежее личико, чёрные волосы лоснились под мягким комнатным светом, никакой смирительной рубашки, кандалов, или поводка на ней не было, как накручивала себя Белла в дороге.

– Ох, Ксюшенька, как же я за тебя перепугалась! – бросила сумку Белла к ногам и начала стягивать замшевые перчатки и развязывать пояс на отороченной горностаем дублёнке. – Только поглядите, какой ты красавицей выросла! – постаралась улыбнуться она, чтобы больше приободрить Ксюшу в застиранной футболке и истёртых домашних штанах. – Ну, скорее рассказывай, никто тебя не обижал? Гавран в лобик не клюнул? Кощей уроками не замучил? Жила как?

Ксюша улыбнулась ей во все белые зубы и на радостях киданула:

– Жила по мастям, а не по областям!.. А ни чё ты так, барёха, лакшово прикинулась!

Белла проглотила язык. Малахитовые глаза Ксюши ощупали её с ног до головы, словно собирались ободрать, и уставились на пухлую сумку.

– И мне шмотья набердачила? Ща, погодь, распрягусь, и чё у тебя в ранцеле цинканём!

*************

– …и праведным Совестью людям не надо тревожить Сердце о будущем. Из Тьмы Времён тянется волшебная Нить Макоши – Нить Судьбы Всемирья. Никто не ведает её Начала и не зрит Конца. Но поистине во всём Тремирьи нет ничего, что не было бы связано сей Нитью, чья Судьба не была бы сплетена с Судьбою Всемирья. Богам ведомо будущее, ответов страждущий пусть у Богов и испросит, но как худой человек у доброго не познает ответа, або сам худ и худое творил, и нет веры ему, так и Боги худому Потомку искренне не ответят, дабы Правду их не взял и на худо не применил.

– И кто же, Ксюша, по твоему мнению – худой человек? – спросила Белла за чайным столиком посреди тропического сада. Несмотря на возражения Кощея, её уроки проводились именно здесь, посреди южных цветов и закрытых террариумов: обстановка влияла на перевоспитание ничуть не меньше, чем теоретические сведенья об Исконной Вере и готовность самой Ксюши учиться. Из-за предельно сжатых сроков Кощею приходилось идти на уступки всем требованиям новой воспитательницы.

– Лучшие из внуков Даждьбожьих – хранители, а худшие – расточители, – ответила Ксюша. – Добрый сын отцовское приумножает, а худой по ветру пускает; и не останется в той земле ни зерна, чтобы по весне проросло и урожай дало многими зёрнами. Нет хуже забывших свои исконные корни людей.

Лиза на соседнем стуле хмыкнула и заёрзала. Её зачем-то приставили к ним на уроки, хотя Белла не совсем понимала зачем. Просвещением Ксюши во всех аспектах Всебожия заминался лично Кощей по десять часов в сутки. С семи утра Ксюша под контролем Беллы вставала, приводила себя в порядок и завтракала, потом шла к Узнику на занятия и училась с короткими перерывами до шести вечера.

Многое в Башне она теперь называла иначе: не хрючиво или хавка, а снедь, не гнилая тема или порожняк, а Ярь или Марь, не кент или бикса, а Родные мои, мой народ. С манерой речи, как и с поведением, приходилось работать Белле. Она объясняла, что порядочно, а что непристойно, в короткий срок превращала Ксюшу из городской бандитки в княгиню. Но всё было бы бесполезно, если бы Ксюша сама не старалась стать той, кем её хотели увидеть.

Чем Кощей так прельстил Ксюшу в будущем? Бела повернулась к сидящему вместе с ними за одним столом Эдику. Разумеется, истинная причина рвения Ксюши – это вовсе не посулы Божественной власти и не благородное желание защитить весь мир от Волков, а обещание Эдика направить Ксюшу в западный край, где живёт её золотая рыбка. С Поднебесьем Ксюшу связывала мечта отыскать свою подругу из города, которая уехала семь лет назад ко Всебожцам.

На занятиях с Беллой Ксюше полагалось говорить много и благопристойно. К чашке с фруктовым напитком она прикасалась как к внеземной драгоценности. Вдохновенные места своей речи уснащивала текучими жестами рук.

– А воры – это какие внуки Даждьбожьи? – влезла вдруг Лиза. Белла с неприязнью поморщилась. Может быть рыжая девчонка и была носительницей устоев и традиций Поднебесья, и в Богах разбиралась, но уж очень выбешивала. Большая часть печенья из общей вазочки исчезла в её плутоватых карманах, в то время как они с Ксюшей ещё ни кусочка не съели. Судьба шоколадных конфет грозила сложиться точно также, если бы Белла предусмотрительно не отодвинула их на другой край стола. Ксюша стойко переносила все нелепые замечания и подколы рыжей наглячки.

– Воры Велеса почитают, как покровителя всякой хитрости. Да только Велесе – Боже всего мудрёного, и куда мудрость сию применять, на доброе иль на худое – всякий сам перед Очами Предков решает.

– Эвона, как у тебя, Ксюшка, выходит: в Башне сидеть, трескать, что пузо попросит, да про худых людей толковать! А ты попробуй с тощим животикам по дорогам побегай от села к селу, от избёнки к избёнке, да Тепла у чужих людей поищи! Вот тогда от сладенького кусочка, коли лежит без пригляда, поди не удержишься! – выдала Лиза. Белла строго глянула на Эдуарда. Кощей теребил пёрышко в волосах и выжидающе смотрел на Ксюшу. В малахитовом взгляде воспитанницы промелькнул лютый холод, но через миг она расцвела в своём прежнем величии.

– В сём и состоит Долг Чистый, Родная моя, чтобы дурное в себе побороть. Долг перед Родом-Всебогом – постичь Дух Рода в себе, мир видеть живой, как Всеотец создавал, и чтить всякую жизнь, кою очи узрели; от малого, к великому восходить, лад в душе находить и лелеять добро, к коему помыслы устремляются; свет Яри в себе возлюбить и Марь побороть,