Книга Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов

куда больше поражало, что эти ресурсы расписаны на десятилетия вперёд! План развития разработан филигранно, с учётом опыта тысячелетий колониальной войны, с учётом возможностей Ядра Миров и потребностей нового Сектора. Я математик, Леон! Я видел эти формулы, видел эти цифры, и понимал, что по сравнению с нашей пропагандой это — величавый колосс в сравнении с примитивным пигмеем. Я поверил сразу. Такое невозможно подделать, это слишком сложно для человека — такое можно только создать трудом непредставимой мощи разума целой цивилизации. Я согласился на ту роль, которая была оставлена лично мне…

— У всего есть обратная сторона, и у Экспансии есть цена, наставник, — усмехнулся я. — Меня интересуют только женщины Республики, валькирии и боевые искусства. Мне простительно не видеть подоплёку. Но вам?.. Ведь разум Высших запросто может оказаться злым разумом!

— Неприятны методы, Леон. Сама цель достойна. Но практика показала, что красивыми методами не сделаешь ничего. И пятнадцати лет не просуществовал наш рай без этих методов…В итоге выродившись без них в фарс, превратившись в обычный социальный ад, да ещё и нижайшего пошиба. Республика же строит справедливое общество, где есть место каждому человеку.

Я в одно движение поднялся. Низко поклонился учёному.

— Спасибо за науку, наставник. Я запомню каждое ваше слово.

— И тебе спасибо, воин! Ради таких встреч, как у нас, стоило принести себя в жертву чужой Экспансии…

— Наставник, а почему вы не хотите рассказать другим?..

— Что, прости?..

— Говорю, почему вы не хотите передать свой опыт другим? Зачем сразу по завершении исследований решили уйти?

Мой простой по форме вопрос оказался далеко не так прост по сути. По крайней мере, Мартин с такой стороны на проблему жизни и смерти не смотрел. Чудные всё же они — учёные! В чём-то — нереально умны и прозорливы, а в чём-то — сущие дети… Как, например, в этом их эксперименте, в который были вложены астрономические состояния, чтобы на выходе получить пшик.

— Ты знаешь… В этом-то что-то есть… — проронил старик.

— Мой наставник был в куда худшем положении, чем вы, однако решил жить и передавать жизненный опыт. Он в своё время потерял всё. Потерял вообще всякую наполненность смыслом — что для самурая было смерти подобно. Когда монарх, которому он служил, как богу, отринул божественный статус… В результате поражения в войне… Наставник не умер, пожелав отомстить. Учить детей врага его собственного врага. Так он передавал опыт и оставлял себя в будущих поколениях… Я вообще думаю, наши предки смогли построить общество и чего-то добиться в части знаний лишь благодаря таким старикам. Условием развития стало сохранение жизни утратившим способность самостоятельно выживать старикам. До того они просто умирали, слабея, а в некоторых народах даже специально уходили в пустыню, чтобы не «объедать» молодёжь. Старики были немощны, но именно они хранили и передавали опыт поколений. Это стало причиной возникновения цивилизации. Не будь этого — мы бы до сих пор не поднялись выше скачущих по деревьям животных, неспособных передать знания и опыт. Потому что не считали нужным защищать слабеющих вожаков. Считали их нахлебниками, угрозой собственному авторитету. Старались избавиться от них при первой возможности. А вы сами хотите уйти… В этом есть что-то противоестественное.

Старик долго молчал. Я физически ощущал, как его могучий интеллект переваривает полученные вводные. Как он цепко выхватывает образы и находит правильные акценты. Мне же нечего было сказать сверх уже сказанного. Нет, я вовсе не старался выполнить установку сестёр — разговор почти сразу пошёл по таким тропам, которые сложно предвидеть, и на которых легко заблудиться. Слова и мысли шли от души, были естественными, казались единственно правильными.

Мартин заговорил первым.

— Я завершил исследование всей моей жизни. И напоследок всего лишь хотел ощутить его финишный аккорд на собственной коже. Хотел сгореть в пламени сверхновой. Но теперь мне это видится форменным мальчишеством. Как тот давний эксперимент. Лишний раз убеждаюсь, что каждый должен заниматься своим делом… Математик — математикой, философ — профессионально мечтать, а воин… Воин умеет правильно умирать. Не бессмысленно. Пожалуй, я послушаюсь твоего совета… ученик.

Я быстро поднялся. Взглянул на собеседника сверху вниз.

— Вас проводить, наставник?

— Не надо. Я приду сам. Соберусь, и приду.

На выходе из помещения меня никто не ждал. Быстро сориентировавшись по сигналу боевого коммуникатора, я прошёл в памятный зал. Все республиканки были на месте. Меня встречали странные, даже немного настороженные взгляды. Только Триша была спокойна и исполнена внутренней гармонии.

— Что-то ты слишком напряжён, милый, — улыбнулась мне метиллия. — Иди ко мне!

И я пошёл. Без всякой задней мысли уселся перед кошкой прямо на пол. Сграбастал в объятия её бёдра, пропустив руки с боков. Умастил голову на колени. Сразу ощутил мягкое поглаживание, когда опытные пальчики валькирии проникли в волосы, принялись массировать затылок. И меня отпустило! Сразу, едва кошка начала свою игру! Тяжёлое ощущение прикосновения к вселенской мудрости схлынуло, оставив по себе лишь лёгкое послевкусие. Наверное, я сегодня стал немного умней. Опытней. И кошка очень хорошо это чувствовала. Обведя остальных несколько самодовольным взглядом, будто это она всё сделала за меня, валькирия подвела итог операции:

— Как видите, сёстры, причин сомневаться в Кошаке не было. Валькирии всё делают до конца. Можете забирать своего учёного.

Должен признать, горделивые эмоции сестры дорогого стоили. Пусть переговоры со стариком-учёным вышли за все мыслимые шаблоны и рамки, пусть дали результат лишь благодаря случайному повороту беседы в нужное русло, но всё это тлен. Лично для меня важно было другое. Триша — матёрая и непримиримая кошка, привыкшая воспринимать мужчин за одноразовые игрушки — натурально гордилась мной, воспринимая частью нерушимого валькирьего братства. Разве не это — наивысший результат боевого слаживания?.. Уже ради одного этого откровения стоило отправиться в систему коллапсирующей звезды!..

Сноски:

(3) Здесь автор не стал мудрствовать лукаво и приводить какие-то специальные астрономические единицы Конгломерации Метиллия и поздней Республики. Очевидно, что они будут представлять собой нечто подобное земным, с той лишь разницей, что это будет проекция звёздных расстояний не на земную небесную сферу, а