Книга Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Вот мое сердце — возьми его, Спрячь в руке, А когда к нам рассвет придет, Руку раскрой, Солнцем его согрей.

Сердце Патохо останется среди нас, в руках его возлюбленной и в благодарных руках целого народа, ждущего, когда его согреет солнце нового дня, который непременно займется над Гватемалой и всей Америкой».

Смерть Патохо дала сигнал к новой волне партизанских действий в Латинской Америке под патронажем кубинских властей: благодаря Че к 1962 г. Куба превратилась в подлинный центр партизанских операций. В условиях неослабевающей враждебности со стороны США и общеамериканской изоляции Кубы мечта Че о «континентальной революции» получала особый стратегический смысл: расширение партизанской угрозы помогало снизить давление США на Кубу и одновременно повышало цену, которую приходилось платить Вашингтону за продолжение своей региональной политики сдерживания.

Что еще важнее, Фидель внес эту цель в официальную программу правительства. Отвечая на исключение Кубы в январе 1962 г. из Организации американских государств, Кастро выступил 4 февраля с документом, получившим название «Вторая Гаванская декларация» и провозглашавшим неизбежность революции в Латинской Америке. В этом заявлении правительства соседних государств увидели скрытое объявление войны против их стран.

По словам Хуана Карретерро (он же «Ариэль»), высокопоставленного офицера кубинской разведки того времени, в 1962 г. он подключился к работе над проектом Че по созданию трансконтинентального антиимпериалистического «театра революционных действий в Латинской Америке». Ариэль работал под непосредственным началом Мануэля Пиньейро Лосады (он же «Барба Роха» — «Рыжебородый»), заместителя Рамиро Вальдеса в Агентстве госбезопасности, курировавшего партизанские программы.[30]

Весной 1962 г. Че занялся набором и военной подготовкой добровольцев из сотен латиноамериканских студентов, прибывших на Кубу по зову революционных властей. Тут были боливийцы и венесуэльцы, аргентинцы и уругвайцы, никарагуанцы, гватемальцы и колумбийцы. Около восьмидесяти человек прибыли из Перу, среди них был Рикардо, младший брат бывшей жены Че Ильды, который не замедлил сойтись со своими соотечественниками. Впрочем, довольно скоро произошел раскол между теми студентами, кто «просто хотел учиться», и теми, кто, по словам Рикардо, «хотел перенять кубинский революционный опыт, чтобы по возвращении домой совершить собственную революцию». Для Рикардо именно это было определяющим фактором, и он примкнул ко вторым.

Его решение совпало с перуанским военным переворотом в марте 1962 г., в результате которого были аннулированы результаты выборов, приостановлена работа парламента и под сомнение поставлено будущее всей политической системы Перу. Для перуанцев, желавших применить к своей стране кубинскую модель, настало время действовать.

В середине 1962 г. Рикардо Гадеа и его перуанские товарищи ушли из университета, чтобы начать партизанскую подготовку в Сьерра-Маэстре. Их инструкторами были ветераны кубинской повстанческой армии; сам Фидель выступал перед ними с наставлениями; но именно Че, по словам Гадеа, был для них подлинным учителем.

Другой страной, тема «освобождения» которой волновала Че, была Никарагуа. После разгрома повстанческого отряда на гондурасско-никарагуанской границе летом 1959 г. никарагуанские повстанцы, боровшиеся с режимом Сомосы, вновь стали появляться на Кубе. Карлос Фонсека, идеолог их движения, оправился от ран, полученных во время первого предприятия, и вернулся в Центральную Америку, чтобы наладить политический союз между своей группировкой, другими политэмигрантами и противниками Сомосы внутри самой Никарагуа.

Пока Фонсека был в разъездах, в Гавану прибыл один из его ближайших учеников — Томас Борхе. Он хотел договориться о помощи недавно сформированной группе Никарагуанской революционной молодежи. Со своим товарищем Ноэлем Герреро и другом Че Родольфо Ромеро он пришел на встречу с Геварой в Национальный банк.

Как вспоминает Борхе, он начал было цветастую приветственную тираду «от имени никарагуанской молодежи», но Че оборвал его, коротко сказав: «Давайте оставим приветствия и перейдем прямо к делу». Однако Борхе заверил, что речь его «далека от демагогии», и Че согласился его выслушать. Когда Борхе закончил, Гевара обнял его и сказал, что «принимает» приветствие, после чего выдал ему и его товарищам двадцать тысяч долларов на организацию их дела.

Военным главой группировки был назначен Родольфо Ромеро, и Борхе с товарищами начал переброску никарагуанцев на Кубу. В общей сложности их набралось около тридцати человек, все они были приняты в революционное ополчение Кубы и для получения опыта боевых действий отправлены в Эскамбрай, где продолжалась борьба с контрреволюционерами.

В июле 1961 г. Карлос Фонсека вернулся в Никарагуа, и в течение всего лета его организация стремительно набирала силу. Фонсека направлял действия подпольщиков в крупных городах Никарагуа, где они в числе прочего занимались ограблениями банков и диверсиями, а Томас Борхе и около шестидесяти партизан под командованием Ноэля Герреро проникли с территории Гондураса в северные джунгли Никарагуа. Их отряд, который впоследствии получит название «Сандинистского фронта национального освобождения» (СФНО), был готов к боевым действиям.

Щедрый по отношению к активистам будущей латиноамериканской революции, Че был куда скупее к собственной семье: он отказался помочь своим родителям, которые хотели приехать к нему в гости. После их первого визита в 1959 г. «мадре» Селия приезжала на Кубу еще раз, в 1960 г., и на следующий год Гевара Линч написал Ильде, что пытается накопить денег, чтобы вместе с Селией еще раз навестить сына на Кубе. Они хотели посмотреть на свою младшую внучку Алейдиту и еще раз повидаться с Ильдитой. Они знали, что очень скоро у них появится еще один отпрыск, поскольку Алейда была беременна во второй раз и должна была родить ребенка в мае 1962 г.