Книга Заколдованные леса - Амос Тутуола

разошлись, потому что уже наступила глухая полночь.

ИЗ ГОЛОДНОГО ГОРОДА — В ГОРОД ВОДЯНЫХ ЛЮДЕЙ

Развлечения пятого вечера (мое четвертое путешествие)

На пятый вечер, когда слушатели собрались перед моим домом и получили, каждый, свою порцию пальмового вина, а потом принялись весело плясать…

…В этот вечер, призвавши их к пристальному вниманию, я обратился к ним так:

— Мне воистину очень приятно снова встретиться с вами, и меня искренно радует ваше доброе отношение ко мне, хотя я — правитель нашей деревни. Меня, кроме того, наполняет удивленное удовлетворение, когда я вижу, что сегодня вас на девяносто процентов больше, чем было вчера. Сначала, правда, меня немного встревожило столь многочисленное собрание (все собравшиеся с безмолвным вниманием прислушивались к моим словам), но, спокойно поразмыслив, я совершенно успокоился. Встревожила меня боязнь, что будет не так-то легко раздобыть достаточное количество досок для изготовления гробов, когда настанет ваш смертный час и вас придется хоронить. А успокоила трезвая мысль, что вовсе не всем из вас понадобятся после смерти гробы. Ведь кое-кто будет убит и съеден дикими зверями, кое-кому предстоит утонуть или сгореть дотла в огне, а кое-кого украдут, чтобы гибельно распорядиться их жизнью, злонамеренные похитители. Короче, многие из вас умрут на чужбине, и родичи не сумеют заполучить ваши тела, чтобы похоронить их в гробах.

Тут мои слушатели ужасно раздосадовались, начали бить себя ладонями в грудь и утверждать, что они не утонут, не сгорят, не будут похищены злоумышленниками или съедены дикими зверями, а умрут у себя дома и примут обряд захоронения в гробах. Подождавши, когда всеобщий шум немного утихнет, я предложил собравшимся понять меня правильно и вспомнить, что никто на земле не знает, где, как и когда он умрет, а если это кому-нибудь известно, пусть расскажет мне сейчас об обстоятельствах своей будущей смерти. И тогда я соглашусь, что виновен в оскорбительном искажении правды. Ответом мне было молчание, которым слушатели хоть и уклончиво, но честно подтвердили мою правоту. Потом они немного выпили и сплясали, а потом я начал рассказ о своем четвертом путешествии:

— Однажды утром, через шесть месяцев после моего возвращения домой, я взял, как обычно, ружье, охотничью сумку и кинжал, распрощался с родственниками, друзьями и соседями, основательно подкрепился перед дорогой и собрался уходить. При этом некоторые жители деревни серьезно советовали мне не пускаться снова на поиски сокровищ. Они говорили, что у меня их уже вполне достаточно. Разъяснивши им, в чем они ошибаются — ведь нам известен только сегодняшний день, а про завтрашний мы ничего не знаем, — я отправился навстречу своей судьбе.

Отправился я в этот раз на север. И через несколько дней добрался до большого города. Город этот, большой и знаменитый, расположен на берегу широкой и глубокой реки. Как только я вступил в него, меня сразу же до ужаса поразила наружность горожан. Они были такие худые, что ни единого мускула не осталось на их телах. Каждый казался плоской щепкой. А ноги и руки походили у них на тонкие палочки. Глаза запали глубоко в черепа и едва смотрелись, а огромные головы свешивались набок, потому что их не удерживали худые, до полного изнеможения, шеи. Нижние и верхние челюсти у горожан почти полностью иссохли, вроде пережаренных ломтиков тощего мяса. Животов не было вовсе, а по бокам и на груди выпирали из-под кожи острые кости.

Когда они впервые увиделись мне в своей жуткой наружности, я подумал про себя и даже незамеченно воскликнул вслух:

— Как же это получилось, что люди были созданы в таком ужасном виде?

Ведь сначала-то мне было неведомо, что у них голод, который и довел их всех до такого страшного состояния. Он настолько истощил женщин, что у них полностью усохли груди. Король от голодного истощения даже не мог надеть корону, когда появлялся перед своими подданными. А его подданные относились к нему без всякого почтения — они были готовы почитать только тех, кто сумел бы их накормить.

И все же, по стародавнему обычаю, меня первым делом представили королю, а после того, как он разрешил мне поселиться у них, я был препровожден в дом к верховному вождю рядом с дворцом короля. Но уснуть мне ночью не удалось, потому что меня все время мучил голод. И вот наутро, едва пришедши в королевский дворец, я сказал:

— Повели, пожалуйста, накормить меня, о король!

Но король в то же мгновение мне ответил:

— К сожалению, это совершенно невозможно, потому что у нас вот уже несколько лет царит голод и мы подкрепляемся только водой.

Вернувшись, я стал с надеждой ждать, что мне пришлет еду верховный вождь, но по прошествии нескольких часов и когда никакой еды для меня не прислали, я проглотил от голода стыд, и сам отправился к вождю, и бесстыдно попросил у него поесть. Но он сказал, что они утоляют голод водой. И он к тому же сказал, что из-за всеобщего голода у них даже за деньги невозможно добыть еду. Им не только деньги, но и богатые одеяния не приносили никакой пользы — хотя и того и другого у них скопилось великое множество, — потому что еды они купить не могли, а их одеяния давно уже стали им велики от их застарелой худобы. Объяснивши все это, верховный вождь опять посоветовал мне утолять голод холодной водой.

Я попытался воспользоваться его советами весь день пил холодную воду. Но на другое утро меня еще до рассвета разбудил мучительный голод. Поэтому, едва поднявшись, я отправился в королевский дворец и стал жаловаться придворным короля, что мне нечего есть, кроме воды, которую можно только пить. Я жаловался им с надеждой получить от них помощь, или еду. Но они прервали мои жалобы, как только услышали слово «голод», и, раздевшись, показали мне свою худобу, а потом предупредили, что если я останусь в их городе, то тоже вскоре исхудаю до полнейшей изможденности.

Когда и придворные не сумели меня накормить, я с удивлением покачал головой, а потом вернулся к вождю. И вот я молча сидел в своей комнате, размышляя, где бы мне во что бы то ни стало раздобыть еду. Сначала я решил было возвратиться в свою деревню, чтобы вволю поесть и принести оттуда съестных припасов для продажи голодающим горожанам. Но потом вспомнил, что деревня моя чересчур далеко, а главное, туда нет дороги для путешествий с провизией.

И вот я думал, как же быть, но ничего не мог придумать, пока мне не