Книга Времена не выбирают - Елена Валериевна Горелик

кто кого одолеет… Он хорошо помнил этого человека: когда-то тот, в чине поручика лейб-гвардии, определял очерёдность караулов в покоях пленённого короля. А иной раз и сам охранял его персону.

Словом, это один из тех немногих, кого Карл по-настоящему боялся, до дрожи. И сейчас шведский король, раздавленный свалившимися на него невзгодами, застыл, словно кролик перед удавом. Этот человек был олицетворением его ужаса.

Впереди короля могло ждать спасение — там, в Пушкарёвке, должен был ожидать резерв, подойти осадные полки. Там была казна, там ждал гетман со своими казаками. Позади неотвратимо приближалась русская конница — Меньшиков, Волконский, Ренне. Там, позади, русская пехота преследовала, добивала и брала в плен остатки каролинеров. А здесь, прямо здесь — эти ужасные егеря. И человек, который, как говорили, и создал у русских сей род войск.

Судя по всему, Господь и впрямь сегодня отвернулся от шведов.

— Война окончена, ваше величество, — повторил Черкасов по-немецки. — Вашу шпагу.

Где-то с минуту стояла такая тишина, что все боялись даже вздохнуть. Любое неосторожное движение могло спровоцировать обоюдную бойню. Но вот наконец король, словно во сне, медленно опустил руку, вытянул из портупейной петли шпагу вместе с ножнами и так же медленно протянул её командиру егерей.

Шведы, угрюмо глядя на это, стали бросать оружие. Если король так поступил, то у и них вариантов тоже нет.

— Я сдаюсь, — ничего не выражающим голосом сказал Карл, глядя куда-то в пространство. — Но вы не правы, сударь. Война не окончена.

— Посмотрим, — произнёс Евгений, принимая у него шпагу. — Следуйте за нами.

Эпилог

1

Полтавская баталия отгремела. Нашлось в ней место и героизму, и трусости, и хитрости, и глупости, и трагедии. Но не обошлось и без курьёзов. К таковым стоило отнести факт пленения гетмана Мазепы донскими казаками. Нет, Иван Степанович в минувшие годы приложил немало усилий, чтобы испортить отношения с Войском Донским, то подбивая казаков на недовольство, то посылая своих запорожцев это же недовольство давить. Но когда донцы, в буквальном смысле бросившие старика гетмана к ногам Петра, поклонились и представились, «немезидовцы» едва сумели подавить смех. Ибо их наказного атамана звали Кондратием Булавиным.

Сказать по правде, не рассмеялись они ещё и по иной причине: «Немезида» впервые за шесть лет понесла потери.

Когда каролинеры из Упландского полка прорвали первую линию новгородцев и завязали рукопашный бой на бомбардирской батарее, которой командовал Василий Корчмин, к тем на помощь пробились егеря Стаса Орешкина. Общими усилиями упландцев с батареи вышибли, но Корчмин оказался ранен, а Орешкин — убит шальной пулей в голову…

Погиб Тимофеич — старый солдат ещё «афганского» закала, один из тех, кто воевал в составе «Немезиды» с первых дней. На его взвод, ведший огонь по шведскому флангу, выскочила сотня драгун. Окружили, принялись беспрерывно атаковать. Пришлось становиться в каре и вести огонь высокой плотности из «воротных ружей» — егерских винтовок. До подхода подмоги дожили не все…

Вадим с раздробленной ключицей оказался у Дарьи в госпитале — его взвод в количестве полусотни бойцов был вынужден принимать встречный бой с пехотинцами Нёрке-Вермландского полка. Шведы, обнаружив егерей в непосредственной близости от своего фланга, развернули против них вторую и третью линии, обстреляли и немедленно атаковали в штыки. Русские егеря, стреляя до последней возможности, затем просто встали и взяли шведов «в ножи». От яростной атаки обученных убивать с одного удара солдат целый батальон вермландцев откатился назад с большими потерями. Полтысячи — от полусотни. Но и егерям в драке пришлось очень туго…

Дитрих и Никита, сражавшиеся у стен Полтавы, получили лёгкие ранения, однако после боя в их сотне недосчитались семерых…

Погибших было безумно жаль. Однако все понимали, что по-настоящему великие победы даром не даются. «Немезидовцы» и так сделали всё возможное, чтобы потери на поле этой битвы свести к минимуму. И им по большому счёту это удалось. Когда подсчитали убитых и раненых с обеих сторон, то выяснилось, что русские в общей сложности потеряли чуть более тысячи человек погибшими и чуть более трёх тысяч ранеными. Потери шведов поддавались исчислению с трудом.[106] Бегство армии — это тот период, когда солдат гибнет больше всего.

Но всё же победа принесла радость, не столько сама по себе, сколько оттого, что она фактически завершила эту войну. Карл Шведский потерял армию, казну, престиж, снова попал в плен и теперь не отделается так же легко, как в первый раз. Воспрянут духом его политические противники — Фредерик Датский и Август Саксонский. В неловкое положение попадёт Луи Французский. Выстроенная Карлом колониальная конструкция в Польше, едва туда дойдут вести о Полтавской баталии, неминуемо рухнет. А большой и сильный шведский флот на Балтике снова, как и пять с лишним лет назад, будет парализован приказом короля, попавшего в плен.

На поле Полтавской битвы разом изменились все европейские расклады. Правда, Европа об этом пока не знала, гонцы с сенсационными новостями еще только ехали по дорогам Старого Света.

2

Пётр Алексеич, увлёкшийся преследованием разбитой вражеской армии, не стал сходу устраивать пир для взятых в плен знатных шведов. Отложил на более удобное время. Оперативно произведенный захват короля и гетмана позволил ему сделать свою победу абсолютной. И только 30 мая, в собственный день рождения, зверски уставший, но весёлый государь велел закатить пир для всех героев Полтавы. И для воевод, и для солдат.

Но, прежде чем награждать отличившихся и являть милость к побеждённым, Пётр подтвердил свою репутацию, связанную с абсолютной нетерпимостью к предателям. Почти вся старшина, пошедшая за Мазепой, повисла на оглоблях — старинная казацкая казнь. Самого гетмана от петли спас только скоропостижный инфаркт. А запорожцы, коих и шведы использовали в качестве чернорабочих, пешим ходом отправились на север — строить Петербург.

И только после того Карл и пленные шведские военачальники были приглашены в палатку государя — за праздничный стол. Пётр усадил их по одну сторону, по другую — своих генералов и фельдмаршалов. Нашлось за столом место и для отличившихся при обороне Полтавы — полковников Келина, Алексея Головина, капитана Меркулова и поручиков лейб-гвардии — Кауфмана и Черкасовой. Этим он щедрой рукой отсыпал чинов и наград, а Келина вовсе произвёл сразу в генерал-майоры, наплевав на возможное недовольство со стороны прочих офицеров. Заслужил.

Предстал перед государем и скромный рядовой, который, по словам князя Голицына, изрядно отличился в сражении, самолично отправив к праотцам не менее четверых каролинеров, а когда погиб сержант, взяв командование плутонгом на себя. Солдата, в пороховой