Книга Рокоссовский. Терновый венец славы - Анатолий Карчмит

— Я не преувеличиваю, — мило улыбнулась Прайс и, повернувшись к Монтгомери, сказала: — Надеюсь, Бернард не станет на меня обижаться?

— За что?

— За мое мнение о маршалах.

— Нет, нет, что вы? Это сущая правда, — рассмеялся Монтгомери.

На прощание Рокоссовский пригласил англичан нанести ему ответный визит, и Монтгомери приглашение принял.

У входа в здание, где состоялась встреча, развевались флаги СССР, США и Великобритании. Машину фельдмаршала ожидал эскорт из гвардейцев-кавалеристов. Когда машины подъехали к штаб-квартире Рокоссовского, оркестр исполнил национальный гимн Великобритании. Продемонстрировал свою строевую выправку почетный караул.

После официальной части Рокоссовский и фельдмаршал заняли почетные места во главе огромного стола.

— Я предлагаю, — поднялся хозяин застолья, — поднять бокалы за руководителей наших государств, обеспечивших полный разгром гитлеровской Германии, — за Сталина, Черчилля и Рузвельта.

Гости поддержали этот тост. Ответная речь Монтгомери не была такой официальной.

— Мы начали наш путь с разных сторон Европы, — сказал он. — Мы огнем пробивали себе дорогу и вот теперь встретились в центре Германии. Все эти годы испытаний англичане с восхищением следили за борьбой мужественного русского народа. Как солдату мне не приходилось до сих пор видеть советского бойца. Сегодня я с ним встретился впервые и восхищен до глубины души. С началом этой большой войны англичане, проживающие на своих островах, все время видели, как росли замечательные военные руководители России. И одним из первых имен, которые я узнал, было имя маршала Рокоссовского. Если бы о нем не объявляли по радио, я бы все равно видел его славный путь по салютам в Москве. Я сам пробил себе дорогу через Африку, был во многих боях. Но я думаю: то, что сделал я, не похоже на то, что сделал маршал Рокоссовский. Я предлагаю тост за маршала Рокоссовского.

Англичане были в восторге от обильного стола, за которым они провели несколько часов, от концерта художественной самодеятельности. Тепло распрощавшись, они уехали поздно ночью.

Глава вторая

1

До отбытия в Москву Рокоссовский решил осмотреть логово фашистской Германии — Берлин. Он нашел Жукова, который переезжал с одного места в другое, поздравил его с Победой. Члена Военного совета 1-го Белорусского фронта Телегина он так и не смог найти. Говорили, что он выполняет какое-то важное поручение Жукова и занят неотложными делами.

В полуразрушенном здании почти в самом центре города он нашел командарма Чуйкова. Тот познакомил его с ходом операции по взятию Берлина.

— Радость победы стоит рядом с горечью потерь, — посетовал Чуйков. — Мы надеялись, что все будет по-другому. Ваш замысел операции отличался от того, что мы осуществили.

Рокоссовский удивленно посмотрел на командарма.

— На Зееловских высотах[61], — нахмурил мохнатые брови Чуйков, — полегло не три и не четыре сотни тысяч солдат, а гораздо больше.

— Василий Иванович, дорогой мой, ведь было же известно, что на Зееловских высотах гитлеровцы изменили принцип построения своей обороны, — сказал маршал. — Раньше они основные силы располагали на первой оборонительной полосе, вторая и третья полосы, хотя и готовились в глубине, но не всегда занимались войсками вторых и третьих эшелонов. — Рокоссовский закурил и оживленно продолжал: — Резервы тоже, как правило, не занимали рубежи обороны, а находились в ближнем тылу, в готовности к контратакам. На Зееловских высотах, как показала разведка и аэрофотоснимки, еще тогда, когда я командовал фронтом, противник выстроил оборону по-новому. Как мы убедились, он занимал не только первую и третью полосы, расположив там пехоту, танки и артиллерию, но он имел там и сильные резервы.

— Это мы знали, — вздохнул Чуйков.

— Так в чем же дело? — Рокоссовский перевел взгляд на генерала. — Первый Белорусский фронт имел превосходство над противником по личному составу в два с половиной раза, по орудиям и минометам — почти в четыре раза, по танкам — чуть ли не в пять раз, по самолетам — больше чем в два раза. Вы же имели плотность артиллерии на километр фронта такую, что нам не снилось ни под Сталинградом, ни в операции «Багратион».

— Да, имели, — согласился Чуйков.

— А почему такие громадные потери?

— Причин тут несколько, — пояснил Чуйков. — Во-первых, апрель — пора бурного разлива рек. Долина Одера от главного русла до Зееловских высот шириной в 10–15 километров была изрезана каналами, а над ней возвышались высоты. С них противник просматривал весь плацдарм.

— А где же артиллерия и авиация? — воскликнул Рокоссовский. — Ведь ты помнишь, Василий Иванович, на сильно укрепленном плацдарме в междуречье Вислы и Нарева, в так называемом модлинском треугольнике, мы нашли выход и не стали атаковать его в лоб.

— Но с каким скандалом?

— Да, но сколько мы спасли от верной гибели людей? — произнес Рокоссовский, затянувшись папиросой. Он встал, подошел к Чуйкову, надел фуражку, надвинул ее до самых бровей.

— Василий Иванович, будь другом, дай мне провожатого офицера, который мало-мальски знает Берлин.

— Хорошо, — сказал Чуйков. — Но без обеда я вас не отпущу.

Погода была ясная, но пыльно-дымные облака, поднявшиеся над городом, закрывали солнце, похожее на диск луны, печально обозревающий землю.

«Джип», в котором ехали маршал и сопровождающие его офицеры, с большим трудом продвигался по улице Унтер-ден-Линден. Вся она была завалена обломками стен. Горы битого кирпича загромождали дорогу.

Наконец они добрались до бывшей канцелярии фюрера. Вокруг лежали рухнувшие здания, груды металла и железобетона. К самому входу в канцелярию машина не дошла, и до него пришлось добираться пешком.

На каждом шагу стояли советские патрули, предупредительно передававшие маршала по эстафете. «Рокоссовский! Рокоссовский!» — сдержанно звучало от одного патруля к другому вплоть до парадного входа.

От парадного входа остались только стены, изрешеченные многочисленными осколками, зияющие пробоинами от снарядов. Громадные окна чернели пустотами. Здание канцелярии произвело на маршала странное впечатление. «Вероятно, замысел архитекторов сводился прежде всего к тому, — подумал Рокоссовский, — чтобы у человека, который к этому зданию приближался, появилось чувство страха и какой-то демонической силы. Оно похоже на гигантскую древнюю гробницу».

Рокоссовский с каким-то внутренним холодком прошелся по залам канцелярии, которые использовались Гитлером для собраний и разного рода церемоний. Он еще обратил внимание на то, что зал был разрушен не слишком сильно.

Рокоссовского провели в нижнюю часть канцелярии, которая уходила под землю на несколько этажей.