Книга Тактика победы - Михаил Кутузов

Когда я догнал его, я услышал следующий разговор:

Себастиани (указывая на обозы, которые в беспорядке кое-как плелись): «Avouez, que nous sommes de bonnes gens, nous aurions pu prendre tout cela»[172].

Милорадович (возвысив голос и с важным видом указывая рукою вперед): «Vous vous trompez; cent mille hommes sont là, qui m’auraient vengе́?»[173]

При приближении темноты он расстался с Себастиани.

На другое утро в седьмом часу поскакал он на аванпосты и там согласился со своим приятелем приостановить действия до 7 часов вечера. Но как в это время было уже совершенно темно и луна не светила, то в существе армия выиграла еще целые сутки, а всего 36 часов, в продолжение которых совершено отступление со всеми огромными обозами и парками, прикрыв вместе и спасавшихся с достоянием своим московских жителей.

И этим Россия обязана бессмертному подвигу Милорадовича. Фанфаронство, составлявшее черту в характере его, внушило ему мысль к спасению армии. Провидение употребляет иногда слабости и самые пороки людей для достижения великих целей своих. Все подробности сии касательно сдачи Москвы я сообщил Данилевскому. Кажется, он поместил их в своей истории.

На рассвете 4 сентября изготовил Милорадович рапорт князю Кутузову о положении дель в арьергарде. Я вызвался везти его. Мне становилась нестерпима временная командировка моя. Целую неделю я питался только чаем. У Милорадовича стола не было. Его наперерыв откармливали Сипягин и Потемкин. Казака при мне не было. Лошадь моя шесть суток оставалась нерасседланной; к вечеру я распущал ей только подпруги. Не знаю, кто ее кормил и поил.

Я нашел Кутузова у перевоза через Москву-реку по Рязанской дороге. Я вошел в избу его по той стороне реки. Он сидел одинокий, с поникшей головой, и казался удручен. Распросив в кратких словах о состоянии арьергарда прежде распечатания пакета, он велел мне идти к своему месту. Я понял это так, что мне должно возвратиться к его генерал-квартирмейстеру. Я это с радостью и исполнил.

III

Движение с Рязанской дороги на Калужскую. – Распоряжения Кутузова по организации управления армией. – Милорадович подвергается опасности попасть в плен во время расположения у Красной Пахры. – Беннигсен настаивает на атаке неприятеля. – Главная квартира в Леташевке. – Свидание Кутузова с Лористоном. – Рекогносцировки Толя перед Тарутиным. – Толь предугадывает дальнейший ход войны. – Причины, заставившие отложить назначенное на 4 октября нападение на авангард Мюрата. – Гнев Кутузова. – Нападение при Тарутине. – Бездействие 4 корпуса. – Суждение Коновницына о Тарутинском бое.

От пункта, где Москва-река пересекает Рязанскую дорогу, совершен бессмертный фланговый марш на Калужскую дорогу, решивший участь кампании. Под начальством подполковника Гартинга посланы квартирмейстерские офицеры Траскин, Габбе, числившийся лейб-гвардии по Московскому полку, Зеньковский и я для назначения лагеря, сначала в Подольске на Серпуховской, а потом в Красной Пахре на Калужской дороге. Нас сопровождали два казака.

От одного лагерного пункта до другого совершали мы путь ночью, ожидая на каждом шагу, особенно в деревнях, через кои пролегал путь, попасться неприятельской партии. Не доезжая до деревень, мы посылали казака подползти к крайней избе и выманить крестьянина, чтобы удостовериться, нет ли французов. Нигде о них и слуху не было. Между тем в правой отдаленности пылало пламя, пожиравшее Москву. Оставленная жителями и войском, она, как мертвый труп, была предана на сожжение хладнокровно.

В Подольске кратковременный лагерь имел в тылу реку и крутую к ней покатость. Беннигсен настаивал ожидать в нем неприятеля и с трудом уступил мнению Толя и Кутузова, что позиция для нас опасная, да и в стратегическом отношении негодная. На пути ночью к Красной Пахре и все утро в самом этом пункте, пока не прибыла армия, мы, посланные вперед, еще более опасались встретить неприятельский отряд.

Этой боязни особенно предавался Гартинг, сказывая нам, что как он выходец из Голландии, то немедленно был бы расстрелян Наполеоном, как не возвратившийся в отечество после воззвания Наполеона к эмигрантам. Вскоре настигла в Красную Пахру армия, и беспокойство наше кончилось. О неприятеле не было и слуху. Он пустился преследовать отряд Винценгероде по направлению к Коломне, считая, что это главный отряд нашей армии.

В Красной Пахре состоялось распоряжение князя Кутузова к образованию правильного управления по движению армии. Толь пользовался полной доверенностью главнокомандующего; не менее того некоторые другие лица из окружающих его, не принадлежавшие собственно к Главному штабу, вмешивались в редакцию бумаг, например князь Кудашев и особенно Паисий Кайсаров. Это могло вести к большим, наконец, беспорядкам.

В предупреждение того Кутузов сделал следующие назначения: генерал-лейтенант Коновницын поступил дежурным генералом, но со всей властью начальника штаба, при котором звании граф Беннигсен, не заслуживавший никакой доверенности, остался только номинально. Назначенный по Высочайшему повелению, он не мог быть удален. Генерал-квартирмейстером назначен Толь; начальником же секретной квартирмейстерской канцелярии под непосредственным ведением Толя – подполковник Эйхен 2-й, товарищ и друг его.

Никакое распоряжение по движению армий не происходило вне этого круга, составленного, без сомнения, по программе Толя. Для производства бумаг по канцелярии назначен я. Большое накопление дела требовало усиления производителей. В Тарутине, т. е. дней через десять, поступили в канцелярию Габбе и Данилевский, в 1813 году – Вашутин, Зеньковский и брат мой. Но Данилевский занимался исключительно производством малого числа бумаг на немецком и французском языках.

Отступив от Красной Пахры на один марш, армия ожидала приближения неприятеля. Арьергард Милорадовича остался в Пахре. Господский дом был впереди лагеря. Удобство жилья и отдаленность неприятеля побудили Милорадовича расположиться в доме. Два полка Башкирские «les amours du Nord» [любимцы Севера], как называли их французы, находились далеко впереди дома этого по направлению вправо, откуда должно было ожидать появления неприятеля. Милорадович считал себя обеспеченным.

Однажды утром, когда он еще не был одет, он видит из окна французских уланов, разъезжающих позади низкой каменной ограды, окружавшей сад. Адъютант Юнкер бросился пеший с частью эскорта занять неприятеля, между тем как другие седлают лошадей. Французы в недоумении медлят атакой. Тем временем Милорадович со всем штабом и эскортом спасаются. Амуры неизвестно куда улетели, не дав сигнального даже выстрела.

Неприятель начал большими силами теснить арьергард, который отошел на один марш, между тем как отступила несколько еще и главная армия. Она заняла местоположение, которое Беннигсену показалось весьма удобным, чтобы дать сражение и даже атаковать неприятеля. Кутузов с этим не соглашался. Беннигсен до такой степени настаивал, что Кутузов в досаде разрешил ему поступать по усмотрению своему.