Книга День гнева. Принц и паломница - Мэри Стюарт

Они миновали пристань, а вскоре — и еще один городок. Все это были маленькие речные порты, каждый с одним-единственным причалом, служившим какому-нибудь поселению, прикорнувшему у кромки воды. И возле каждого причала были пришвартованы речные суда и усердно трудились паромы. Здесь царило лихорадочное оживление. Повозки, запряженные белыми волами, теснились у причала или медленно тащились по дороге. Тот факт, что все повозки направлялись в одну и ту же сторону — на запад, — или то, что большинство из них были доверху завалены тем, что более всего напоминало домашний скарб, ни о чем не сказал Алисе, замечтавшейся на летнем солнышке у борта корабля. И все же девушка спрашивала себя, о чем это так долго разговаривают отец и посланец королевы в каюте, и — мелькнула у нее мысль — желала, чтобы все они благополучно вернулись домой, не важно, ждет ее там замужество или нет.

Прошло, наверное, больше часа; «Меровей» осторожно продвигался меж островов, затененных золотисто-зелеными ивами, где шумели гнездившиеся в ветвях птицы, когда герцог Ансерус снова поднялся на палубу и, присоединившись к дочери у перил, махнул рукой Мариамне, приказывая девушке отойти подальше.

Алисе хватило одного взгляда на его лицо, чтобы встревоженно спросить:

— Отец? Дурные вести? В чем дело?

— Достаточно дурные. — Герцог успокаивающе накрыл ладонью руку дочери на перилах. — Нет, надеюсь, не для нас, дитя. Мы все же паломники, и это — христианская страна, да будет тому свидетель добрый святой Мартин! Но паломничество это будет недолгим. На сей раз разговоры о войне — не просто сплетни и ложная тревога. Уже произошло несколько сражений и стычек, и не нам гадать, сколько их еще будет.

— Война? С Бургундией?

— Да.

— Но… Ах, отец, это ужасно! И бедная королева Клотильда…

— Не стоит ее жалеть, — сказал герцог отрывисто. — Она сама это замыслила. Она уговорила сыновей — нет! — подвигла их на это. Думаю, она до сих пор ведет давнюю битву короля Хлодвига за то, чтобы объединить всю Галлию под властью салического закона, но для того чтобы сплотить франкских королей, своих трех сыновей и Теодерика, против Бургундии, она использовала не эту приманку.

— Тогда что же?

— А что более всего манит этих волков? Поход во имя Христа? — Ансерус говорил с каким-то печальным и горьким презрением. — Едва ли! Нет, она звала их к мести.

— К мести против Бургундии? Я думала, она сама по рождению бургундская принцесса.

— Правда. Сигизмунд Бургундский… Он и его брат Годомар убили ее мать и отца. И без сомнения, убили бы и ее, не увидь юную принцессу король Хлодвиг и не потребуй он ее себе в жены.

— Но разумеется… спустя столько лет…

— Истории переходят из уст в уста, и забыть такие рассказы непросто. И как могла забыть сама Клотильда, христианка она или нет?

Из-под борта корабля, блестя крыльями и весело и нежно воркуя, вспорхнула стайка болотных птиц. Птицы летели на запад. Алиса глядела на них почти с завистью, сердце подсказывало ей правду.

— Так что же произошло? — спросила она. — Ты говорил, уже были сраженья?

— Были. Марий, командир королевиного отряда, рассказал мне о них. Это долгая история и к тому же печальная, но расскажу ее тебе вкратце. Франкские короли объединились, чтобы напасть на Сигизмунда и Годомара, и разгромили их. Годомар бежал, но короля Сигизмунда взяли в плен. Хлодомер его захватил.

— Отец принца Теодовальда?

— Он самый. Недолгое время он держал Сигизмунда с его женой и детьми где-то под Орлеаном.

— Недолгое время?

В ответ на ее быстрый взгляд герцог кивнул. Вид у него был суровый.

— Да. Сама можешь догадаться. Он всех их приказал убить, безжалостно убить. И детей тоже. Марий рассказал мне все как есть. Я не стану утруждать тебя всем, но последствия ты должна знать, а они и так достаточно дурны.

В молчании Алиса слушала конец истории. Похоже, стоило победившим франкским королям покинуть поле боя и разойтись по домам — каждый в свое королевство, — как выживший правитель бургундцев Годомар собрал остатки своего войска и выступил в поход, чтобы вернуть свои земли и — в свою очередь — отомстить за убийство брата. Так и не ясно, что тогда произошло. Ходят рассказы о предательстве и даже слухи о том, что старший из франкских королей вступил в сговор с Годомаром против своих братьев. Какова бы ни была правда, в последовавшей битве Хлодомер был убит, и голова его выставлена на острие копья на всеобщее обозрение. Несмотря на все это, а возможно, и именно потому, франки Поднялись вновь и после жаркой битвы наголову разгромили Годомара и вновь заставили его спасаться бегством.

— Остается только питать надежду, что вскоре все успокоится, — закончил герцог. — Если верить Марию, в Туре все спокойно, хотя, конечно, с тех пор, как пришло известие о смерти короля Хлодомера, народ в Орлеане обеспокоен; кое-кто даже бежал в Тур в поисках укрытия, и город наводнен беженцами и слухами.

— А Теодовальд? — спросила Алиса, которая почти не вслушивалась в окончание истории. — Что с Теодовальдом? Он ведь теперь, надо думать, король? Или он… он принимал участие в битве?

— Нет, он в безопасности. Он в Париже. Как только пришли вести о смерти Хлодомера, королева Клотильда увезла всех трех мальчиков на Север. Король Хильдеберт поддержит племянников. Он намеревается провозгласить Теодовальда королем.

Острова исчезли за кормой корабля. Берега вновь раздвинулись. По обеим сторонам реки лежала все та же богатая земля под мирной сенью деревьев, одетых новой листвой, ухоженных виноградников и пойм, где лениво пасся скот. Но на сей раз Алиса, опершись локтями о перила, ничего этого не видела. Она вспоминала мальчика Теодовальда, наследника всех этих богатств, а с ними — и груза насилия и предательства, удела всех длинноволосых королей.

— Так, значит, если королева Клотильда собирается оставаться в Париже до коронации, мы ни ее, ни мальчиков не увидим?

— Похоже, что так. Со временем ей, разумеется, придется привезти Теодовальда на юг, и здесь состоятся новые церемонии, но она будет очень занята и едва ли станет просить нас остаться на коронацию. Мы можем помолиться об успехе ее дел и наших собственных и отправиться восвояси, как только договоримся о проезде. Разве что… тебе бы хотелось остаться посмотреть на коронацию в Орлеане?

— Нет, нет! Давай вернемся домой! — Выпрямившись, она взглянула отцу в лицо. — Это страшная история. Раньше мне здесь очень нравилось, но… Отец, как понять этих людей? Королева… она казалась слишком мудрой и такой… слишком утонченной, чтобы развязать такую войну. И по такой причине! Она не в своем уме? Или больна?

— Я задал те же вопросы, но скажу тебе, более обходительно. Похоже, она была не совсем здорова, но ничего серьезного, просто расстройство желудка, вызванное, как говорит Марий, новым пристрастием королевы к воздержанию. Похоже, она взялась поститься и живет очень просто — в качестве покаяния, говорят, и дабы почтить святого. Носит она грубую домотканую одежду, а все свои богатства раздает нищим. Обновленная дама, но вполне в своем уме. Насколько можно назвать вменяемым того, кто одержим жаждой мести. — Рука герцога вновь ободряюще сомкнулась на руке дочери. — Будь покойна, дитя. Эти страшные события нас не коснутся и, да смилостивится Господь, мальчиков тоже. Что до нас, то, будь уверена, паломничество будет кратким! Как только мы вознесем молитвы у раки с мощами святого и переговорим с епископом, мы напишем извинения королеве и обратим наши стопы к дому.