Книга Кракен - Чайна Мьевилль

— Да, — подтвердил Пол.

— Я там была, — кивнула Мардж. — Ладно. — Она позволила себе улыбнуться. — Хорошо. А что еще? Что еще случилось?

— Я все спас, — сказал Билли. — И вы тоже.

— Они все еще не выпускают Бёрн? — поинтересовалась Саира.

— Думаю, ее арестовали за разрушение океанского посольства. Надо же показать океану, что мы сожалеем.

— И всем все равно, она это сделала или нет?

— Всем все равно.

— Я слышала, посольство океана переезжает в новое здание.

— Я тоже.

Билли поселился на прежнем месте. Он не знал, как это получилось, и часто бродил в изумлении по маленькому коридору. (Конечно, квартира никогда не принадлежала ему раньше — он унаследовал ее от своего тезки, похожего на него как две капли воды. И он не знал, зачем ему нужны эти небольшие тесты — раздумья-проверки.) Оба посмотрели на улицу. Год близился к концу.

— В каком году это все было? — спросила Саира. — В котором? Который только что прошел?

— Я не знаю.

— В год бутыли.

— Каждый год — год бутыли.

— В год бутыли и какого-то животного.

— И опять же, каждый год — год бутыли и животного.

Таково мироздание, верно? Билли напрягся, и — может, ему только показалось, может, так оно выглядело лишь с того места, где он стоял, — но он увидел, что пролетающие птицы на долю секунды замерли в небе. Саира наблюдала за ним, подняв бровь. Люди все-таки произошли от обезьян. Мало ли что может случиться в этом новом старом Лондоне.

Билли смотрел на город, изменившийся с тех пор, когда он в последний раз смотрел на него через стекло. Теперь Билли жил в Ересиополе, и ему следовало знать, когда надвинется и не состоится очередной Армагеддон. Теперь он проводил время в различных барах и узнавал там много интересного.

Он потягивал вино и наливал еще, себе и Саире. Это год бутыли, думал Билли, год консервирования времени, изменения самого себя и ощущения, что часы заикаются, как будто их схватили за горло. И опять-таки, это год бутыли.

Они чокнулись. Это больше не было годом чего-либо. Вот так.

Дело снова близилось к светопреставлению, конечно, — так было всегда. Но все же не чувствовалось такого безумия, как в прошлый раз. Не так мучительно. Билли не был ангелом памяти — для этого он был слишком человеком, — но он видел ангела памяти с того места, на котором стоял. Скажем так. Надо ли ему было защищать еще какую-нибудь историю? Казалось, улицы больше не голодают.

Снаружи на них глядело небо. Билли был за стеклом.