Книга Юрий Поляков. Последний советский писатель - Ольга Ярикова

Первая — из четырех — встреча Горбачева с Рональдом Рейганом прошла в ноябре 1985-го в Женеве, затем в Исландии они обсуждали американскую Стратегическую оборонную инициативу (СОИ) и хотя не смогли договориться, сильно продвинулись в вопросе о сокращении систем противоракетной обороны. Об этой встрече Горбачев уже не отчитался перед политбюро — вполне возможно, что причиной были его беспрецедентные уступки американской стороне. В декабре 1987-го в Вашингтоне лидеры сверхдержав подписали бессрочный договор, согласно которому стороны обязались не производить, не испытывать и не развертывать баллистические и крылатые ракеты наземного базирования средней и малой дальности. Одновременно Горбачев, без условий и оговорок, согласился уничтожить новые советские ракеты СС-23 («Ока») с дальностью 450 километров, которые американцы считали очень опасным оружием и которые не подпадали под параметры уничтожаемых ракет. Стоит ли удивляться, что в мае 1988-го, стоя на Красной площади, Рейган торжественно объявил, что больше не рассматривает СССР как «империю зла»?..

В рамках того московского визита в Центральном доме литераторов состоялась встреча Рейгана с интеллигенцией. Вот что писал об этом историческом событии гротескный реалист Юрий Поляков: «Представители американского посольства предупредили наш МИД, что президенту США, страдающему аденомой простаты, будет крайне необходима туалетная комната в непосредственной близости от места общения с советскими интеллектуалами. А встречу решили проводить в роскошном дубовом зале с камином и витражом в стиле ар-нуво, ныне утраченном благодаря невежеству рестораторов и «искусству» реставраторов. И тут пришло страшное, чреватое международными осложнениями, известие: ближайший туалет располагается на втором этаже, рядом с читальным залом, куда престарелый заокенский лидер подняться никак не сможет, а лифта нет. Сначала хотели строить лифт, но отказались от намерения, так как до встречи оставалось несколько дней. Стали искать более простое решение и нашли: взгляд начальства пал на каморку возле парткома, где легендарный парикмахер Абрам Семенович стриг писателей уже без малого полвека. (Конечно, не в парткоме, а в каморке.) Движения ножницами, помазком и бритвой он сопровождал литературными и бытовыми сплетнями, каковые излагал на восхитительной смеси русского языка, идиша и одесского суржика. Решение было принято и доведено до жертвы. Несмотря на мольбы несчастного парикмахера и заступничество классиков советской литературы, цирюльню безжалостно ликвидировали. В комнатке из срочно доставленного самолетом фаянсового импорта был в лучших скоростных традициях первых пятилеток сооружен чудо-сортир, соответствующий всем мировым сантехническим стандартам. Конечно, за недостатком времени никаких канализационных труб подвести не успели — и вип-унитаз был рассчитан на всего одно облегчение высокого гостя. Однако Рейган так увлекся беседой с русскими мыслителями, что про нужник, стоивший принимающей стороне столько нервов, даже не вспомнил, отбыв к себе в резиденцию, полный впечатлений. Несколько месяцев с одноразовым отхожим местом, на которое ухлопали столько валютных рублей, не знали что и делать — разобрать такую красоту рука не поднималась. В сложной ситуации оказался и Абрам Семенович: никто ему не запрещал вновь приступить к привычному промыслу, но стричь Евтушенко или Солоухина, усадив на крышку унитаза, тоже, согласитесь, не комильфо. Он писал в инстанции, жаловался, требовал, надорвал нервы и вскоре скончался от огорчения, став не первой и не последней жертвой нового мышления генсека Горбачева…»

В 1986-м, на XXVII съезде КПСС, в новой редакции программы партии вместо прежнего курса на построение коммунизма был провозглашен курс на совершенствование социализма. К 2000 году планировалось удвоить экономический потенциал — и предоставить каждой семье отдельную квартиру. Но уже к концу 1986-го горбачевская команда пришла к выводу, что административными мерами ситуацию в стране не изменить. Из-за провальной антиалкогольной кампании бюджет недополучил 62 миллиарда рублей, а тут случились еще Чернобыльская авария и резкое падение цен на нефть.

У советских граждан авария и ликвидация ее последствий вызвали множество фобий: одни боялись выходить из дома и попасть под дождь, другие по несколько раз на дню мыли полы и обувь, чтобы избежать радиоактивного загрязнения жилья, третьи всюду ходили со счетчиками Гейгера, а четвертые — и их было большинство — активно выступали против строительства атомных электростанций, независимо от степени их надежности. По стране пронесся зловещий слух, что авария якобы была предсказана еще Нострадамусом и что в том предсказании фигурирует «звезда Полынь» (Чернобыль — производное от «чернобыльник», то есть полынь), а также «Михаил меченый», который принесет своей стране несчастья. Под «Михаилом меченым» имелись в виду, конечно, Горбачев и обширное родимое пятно у него на лбу. Позднее Юрий Поляков напишет на него эпиграмму:

Болтать до смерти не устанет. Смешон. Но это не смешно. Из-за таких Россия станет Размерами с его пятно!

Авторитет власти был серьезно поколеблен — уже потому, что в первые дни трагедии она пыталась скрыть ее реальные масштабы. Власть показывала свою слабость — и это был только первый серьезный инцидент, в котором эта слабость столь наглядно проявилась. Первый, но зловещий.

Впрочем, были и другие беды, стихийные: в 1988 году в Армении случилось землетрясение, в котором погибли, по некоторым данным, 150 тысяч человек и были разрушены несколько городов и поселков. Побывавший там предсовмина Рыжков не мог без слез вспоминать об увиденном, за что злые языки тут же окрестили его «Плачущим большевиком».

Тем временем все еще слушали говорливого Горбачева, пытаясь понять, что он хочет сказать и к чему стремится. Глядя на его пассы руками, — совсем как у Алана Чумака! — народ поначалу впал в гипнотический транс и не заметил, как подошел к краю трясины, в которой чуть не погряз. Вернее, погряз — и чудом выкарабкался…

* * *

На момент публикации «ЧП…» Поляков уже выпустил два поэтических сборника, готовился к печати третий, и это дало ему основание вступить в творческий союз.

Книжные и журнальные гонорары, поездки по стране давали неплохую материальную основу. К тому же в те времена члену Союза писателей СССР в случае болезни бюллетень оплачивался из расчета десять рублей за день, а болеть, совершенно официально, не рискуя получить инвалидность, можно было до 104 дней в году. Для тех, кому посчастливилось пополнить ряды членов СП, соблазн безбедной и безусильной жизни был слишком велик, и ему поддавались не только малопишущие литераторы, но и вполне успешные. Случалось, что одни бежали к врачу уже с легким насморком, а другие литрами пили кофе, чтобы резко поднять давление. Стоит ли повторять, что книга была тогда лучшим подарком для всех, и для врачей в том числе, а в Книжной лавке писателей на Кузнецком Мосту можно было купить такие издания, которые рядовым читателям только снились… Позднее, в романах «Козленок в молоке» и «Гипсовый трубач», Поляков выведет оборотистых литераторов, зарабатывающих на жизнь как раз не сочинением, а перепродажей дефицитных книг.