Книга Невеста без места - Наталия Кочелаева

– Я думаю, тебе не стоит объяснять смысл этой работы, – проникновенно заявил Даня. Свежий, благоухающий какой-то типографской химией журнал торжественно принесли домой и положили на стол. – Михееву она оч-чень понравилась, он недаром поставил ее на обложку, сказал, что и впредь...

– Отлично! – искренне обрадовалась Вера. Обрадовалась она и успеху Даниила, и тому, что ей не нужно было говорить о сакральном смысле голой девицы. Только она рано радовалась!

– Как бы ты назвала эту фотографию? – не унимался Куприянов.

В таких случаях нужно реагировать моментально, а то Данька обидится и закатит лекцию на полчаса – что, собственно, нужно было увидеть в этом культурном объекте и как его назвать.

– Шизофрения, – коротко ответила Вера.

– Почему?

– Видишь ли, эта девушка на роликах – она как мотылек. Готова в любой момент сорваться и полететь куда-то... А вместо этого она заперта в ужасном месте, среди каких-то труб, в которых никогда не зажурчит больше живая вода. Это и есть шизофрения. Настроение создает и лампочка под потолком. Свет человеческой души заперт в ржавую клетку болезни...

– Гениально! – прошептал Даниил в самом настоящем благоговении. – Как тонко ты все понимаешь!

Вера кротко улыбнулась. Еще бы ей «не понимать». Она ж филолог как-никак! Но на вопрос, понравилась ли ей эта болезненная фотография, она не смогла бы ответить положительно. Во всяком случае, Вероника не повесила бы ее на стену в собственной спальне. А это, как ни посмотри, серьезный критерий. Разве нет? Но Вероника не хотела обижать Куприянова. И тут же была вознаграждена за свою деликатность.

– Я хотел спросить – могу я перевезти к тебе кое-какие свои вещи? Рубашки, белье... А то по утрам...

– Конечно-конечно! – заторопилась Вероника. – По утрам тебе неудобно. Перевози, о чем речь.

На что согласилась Вера, сама того не зная? А вы как думаете? На гражданский брак, конечно. Вещь в современном мире обычная, но оттого не менее нелепая. Для мужчины она почти всегда значит «поживем вместе, потом расстанемся». Для женщины – «поживем вместе, потом поженимся». Из правил бывают исключения – иногда мужчины и женщины думают одинаково, но всегда оказывается в проигрыше тот, кто любит.

Любовь? Позвольте, кто тут говорит о любви? Вера осознавала, – неглупая она была девочка, чего уж там, – того, что появилось между ней и Даниилом, для любви маловато. Они недавно познакомились, и все как-то скоропалительно вышло. Период романтических встреч, свиданий, интимных ужинов в маленьких кофейнях был пропущен. Уже безвозвратно. Но, может, это к лучшему? Работа отнимает так много сил и времени у обоих, весна капризна и неверна, то дразнит солнцем, то поливает дождем. Где бы они гуляли, как встречались? А теперь Данька заходит за ней на работу, они вместе едут домой, покупают по дороге что-нибудь вкусное, ужинают, и в постель. В постели тоже все нормально. Вот именно – нормально. Ничего из того, о чем пишут глянцевые журналы, ничего из того, о чем лопочут восторженные подруги, Вероника не испытывала. Но, будучи, как уже говорилось, умной девушкой, Вера не придавала этому особого значения. Срастется как-нибудь, устроится.

«Сошлись – пусть живут!» – очень серьезно говаривала в таких случаях бабушка Веры, мамина мама. Ее тоже Вероникой зовут. Вероника-старая и Вероника-маленькая – так их раньше звали, когда была семья. Вера свою бабушку любила, и та любила ее, казалось, гораздо больше, чем свою вторую внучку. Они были очень дружны – еще раньше, когда Вероничка училась в школе, она часто ездила к ней в гости – крошечная квартирка в старинной части города была набита, словно сундук, забавными диковинками, редкими мелочами. Но сама Вероника Андреевна у них бывала очень редко. Вера понимала, что бабушка давно и серьезно в чем-то не поладила с отцом, но разговора об этом не поднимала никогда.

После смерти дочери Вероника Андреевна сильно сдала. Крепкая женщина сибирской закалки в два месяца превратилась в дряхлую, расплывшуюся старуху. Она всегда стремилась хорошо выглядеть, ухаживала за собой, делала маникюр, красила рано поседевшие волосы в светло-каштановый цвет, носила английские костюмы и блузки с жабо. Но погибла, ужасно, бессмысленно погибла Вера, и все потеряло смысл. У внучек своя жизнь, кто будет интересоваться старухой? Вика вышла замуж, уехала в Гамбург, прислала одну только открытку с красивым видом. Три строчки, округлые, бессмысленные слова. Вероника, любимица, отделывается телефонными звонками, теми же незначительными фразами.

Вероника-маленькая пришла в гости к Веронике-старой только в конце мая, принесла бутылку вина, коробку любимых обеими эклеров.

– Что празднуем? – бодро спросила Вероника Андреевна, расцеловав внучку. – Калину в кругу? – Правнучка писателя-драматурга, она любила сдобрить обиходный разговор колоритным оборотом из изустной народной речи, по-старинному назвав какие-либо привычные явления, или сверкнуть вдруг поговоркой. Умела она и виртуозно материться – правда, при внучках этого таланта старалась не проявлять, но как-то обругала агрессивного пьяницу, приставшего к ним на улице, да так, что он съежился и уполз в сторону.

– Да ничего. С горя пьем.

– С горя пить не надо. Спиртное – катализатор. Как огонь. Ускоряет и углубляет те процессы, что в человеке происходят. Пить на радостях – еще больше радоваться. Пить с горя – сильнее горевать.

– Ладно, будем тогда с радости. У меня, например, большая радость. Родной отец женится! Разве не праздник?

– Юрий женится?

Вероника Андреевна медленно опустилась в кресло, не отрывая взгляда от внучки. Яркое солнце из окна осветило ее, и у Веры больно екнуло сердце. Она старая, совсем старая! И одета в линялый фланелевый халат. Откуда такой халат, бабушка сроду не ходила дома в халатах!

– Как – женится? На ком?

– На женщине, – пожала плечами Вера. – На ком же еще? Зовут Светлана, она его секретарь-референт.

– Как он быстро...

– Я тоже так думаю. Слушай, бабуль, а ведь ты отца никогда не любила...

– Веруша...

– Не спорьте, Вероника Андреевна. Я знаю. Могу я тебя теперь спросить – что тебе в нем не нравилось?

– Ничего определенного ответить тебе не могу. Человек он всегда был серьезный, ответственный, хороший муж из него получился... Но ты верно заметила, не лежало у меня к нему сердце с самого начала. Перед тем как Юрию с Верой зарегистрироваться, я сон увидела. Такой страшный, что утром первым делом к зеркалу побежала, смотреть, не поседела ли?

– А какой сон? Расскажи?

– Негоже об этом вспоминать... Ну да слушай.

Вероника Андреевна откинулась на спинку кресла, закрыла глаза. Голос ее изменился – теперь он звучал звонко, ясно, словно вернулась она в ту пору, когда еще были силы, и здоровье, и молодость была, и живая, прекрасная дочь в коротеньком, по моде, свадебном платье кружилась перед зеркалом...

– И вот приснилась мне сумеречная, темная долина. Холмы песчаные в ней, и песок холодный как лед, а где-то рядом море дышит, солью пахнет. Как-то сразу ясно стало, что нет воздуха в этой пустыне, но дышать все же можно. Иду, а мне человек навстречу. Испугалась, а потом вижу – это Федор Ильич...