Книга Повседневная жизнь Венеции во времена Гольдони - Франсуаза Декруазетт

Центр и периферия

Резонно задаться вопросом, насколько новая организация жилых районов способствовала благоустройству города, равно как и об экономическом ее значении. Гольдони, например, не видит в ней никаких преимуществ: в «Новой квартире», комедии, написанной в 1761 г. по случаю его собственного переезда на улицу Балотто в приходе Сан-Сальваторе, дом, куда готовится въезжать его герой, юный Андзолетто, не отличается гостеприимством. По словам служанки Лючетты, это «кладбищенский дом, возле которого даже собака не пробегает», а большинство окон его выходят в «мертвый» двор,[98] и нет ни единого балкончика, чтобы подышать воздухом или поболтать с соседками: то есть «общественной» жизни в таком доме нет совсем. Новый дом Андзолетто-Гольдони весьма символичен. С его появлением отходит в прошлое прежний дом-склад (casa-stazio), получивший начало в XII в., - многофункциональный и непосредственно связанный с хозяйственной активностью аристократического сословия. На первом этаже такого дома находились склады, на «промежуточном» (meza) этаже — конторы купцов, а на последнем — жилые помещения; в доме имелось два выхода: один «служебный», — для тех, кто приходил по торговым делам, а другой — для жильцов, выходивший на улицу или площадь. Имелся также внутренний дворик (corte), окруженный строениями, где жили служащие и наемные работники; он служил местом коммерческих операций и местом общения жильцов дома.[99] В XV–XVI вв. сдвиги в экономике повлекли за собой изменения в структуре жилья. Corte утрачивает функцию «места, где происходит действие», и превращается в проходной двор, проход или перестраивается и становится calle. Дом перестает быть складом и конторой одновременно, превращается в собственно жилье и начинает приобретать «представительские» функции, то есть становится богатым жилым домом, палаццо.

Если в период расцвета торговой республики дома строились в непосредственной близости к торговым площадям (Риальто — Сан-Марко) и на Канале Гранде, то теперь они чаще строятся на периферии. Домовладельцы, вынужденные платить специальный налог, доходы от которого идут на поддержание в сохранности городских строений, из экономических соображений превращают первые этажи, прежде занимаемые складами, в лавки и мастерские и сдают их ремесленникам, а на «промежуточных» этажах устраивают квартиры. Увеличение числа квартир, сдающихся внаем, обусловлено главным образом дроблением помещений в домах, принадлежащих дворянам; одной из причин такого дробления, в частности, служит увеличение численности аристократических семейств. Однако расширение жилых площадей никак не связано ни с улучшением условий для жильцов, ни с доходностью домов для домовладельцев.

Благоустройство в каждом сестьере понимается по-разному — в зависимости от социального состава его жителей, который также со временем претерпевает изменения. В XVIII в. население Венеции делится на три сословия: дворяне (как именовал их в начале XVI в. Донато Джанотти), чаще называемые нобилями, патрициями или аристократами, читтадини (букв, «горожане», «граждане») и пополаны (простолюдины).

Дворянами являются те, кого, согласно изменению, внесенному в конституцию в 1297 г., причислили к «сеньорам, коими они отныне будут считаться и в городе, и во всем государстве морском и сухопутном». В конце XVI в. благородные сеньоры составляют 4,5 % всего населения,[100] в 1642 г. — 3,7 %. В 1766 г. процент аристократов снижается до 2,5 и остается на таком уровне вплоть до 1797 г.

Читтадини, которых французские наблюдатели XVI в. часто — и неправильно — называют буржуа, представляют собой ту часть населения, у которой, согласно Джанотти, «отцы или деды родились в этом городе, занимались почетным ремеслом, стяжали известность, определенным образом возвысились и теперь могут именоваться сынами отечества». Читтадино можно было стать также на основании прошения, из чего следует, что это звание было не наследственным, а связывалось с определенными заслугами. Звание «урожденного гражданина» (cittadino originario) и связанные с ним многочисленные права получал тот, у кого за плечами было по меньшей мере два поколения уроженцев Венеции, и при условии, что все они, включая нового обладателя звания, были законнорожденными. Чужестранцы, долго (от десяти до пятнадцати лет) прожившие в Венеции и занимавшиеся благородным ремеслом, не связанным с ручным трудом, за заслуги могли получить звание cittadino de intus и de extra, сближавшее их с cittadini originari. Вместе со званием они получали и некоторые налоговые льготы, а главное, право вести торговлю в статусе венецианца. К 1760 г. читтадини составляли 8 % населения города, но затем число их стремительно сокращается и в 1780 г. составляет только 4 %.[101]

В XVI в. cittadini перестают быть закрытой кастой для пополанов, смешение с которыми началось еще раньше. К пополанам относятся все те, кто «для поддержания жизни занимаются низменными ремеслами и не обладают никакой властью в городе», то есть все оставшееся население — ремесленники, слуги, бедняки, проживающие в приютах, нищие и монахи. В конце XVI в. они составляют 90 % городского населения, во второй половине XVIII в. число их возрастает и в 1797 г. достигнет 94 %.[102]

В Венеции всегда есть хорошие и плохие сестьере, хорошие и дурные приходы. Хорошим приходом считается приход, расположенный «возле площади», этого сердца приходской жизни, где происходят основные коммерческие, политические и культурные события. К примеру, согласно Гольдони, в Сан-Патерниано имеется целый район, где проживают судейские, и когда в 1732 г. он занимался адвокатским ремеслом, ему пришлось квартировать именно там. Начав заниматься театром, он переехал в район, где в период с 1607 по 1677 г. было построено подавляющее большинство театров. И хотя каждый театр носил имя прихода, его построившего, нетрудно заметить, что почти все они располагались вдоль Канала Гранде и торговой оси Сан-Марко — Риальто. Так, помимо театра Сан-Кассиано, сооруженного в 1607 г., были построены театр Сан-Моизе (1620), Сан-Лука (1622), Сант-Аполлинаре (1650) возле Сан-Сильвестро, Сан-Самуэле в устье Канала Гранде (1655) и Сант-Анджело (1676). Также следует назвать маленький театр Сан-Фантин возле Санта-Мария дель Джильо. Сан-Джованни Кризостомо, последнее театральное помещение, построенное в XVII в. в Канареджо, располагалось довольно далеко от Сан-Марко, равно как и театр Сан-Джованни-э-Паоло (1635–1637) и театр Новиссимо (1641), находившиеся возле церкви Сан-Джованни-э-Паоло в сестьере Кастелло. Другие театральные здания были построены в Канареджо возле церкви Санти-Апостоли (неподалеку от Сан-Джоббе) и в Дорсодуро (театр Дзаттере). Однако это маленькие театрики, и в XVIII в. они свое существование прекращают. За исключением периферийного театра Сан-Джованни Кризостомо, выживают только крупные театры в центре города: Сан-Кассиано, Сан-Самуэле, Сант-Анджело, Сан-Моизе, Сан-Лука. После 1750 г. в сестьере Сан-Марко строятся еще два новых театральных зала: Сан-Бенедетто, сооруженный в 1755 г. возле Сан-Лука, на calle Сан-Патерниано, где, в частности, проживает Гольдони, и Ла Фениче, построенный в конце века (1792) в приходе Сан-Фантин, в самом центре квартала Сан-Марко.[103]