Книга Вильгельм I и нормандское завоевание Англии - Фрэнк Барлоу

О судебной или финансовой стороне жизни как герцогского двора, так и герцогской администрации мы знаем мало, да и то лишь в общих чертах. Нормандский двор, по-видимому, ориентировался на королевский двор Каролингов и Капетингов и, кроме того, почти не отличался от английского двора, разве что наименованиями должностей. Главный пост в придворной иерархии занимал сенешал Осборн, а затем сын последнего Вильгельм Фиц-Осборн, которого герцог позже щедро одарил поместьями в Англии. Высшие придворные должности исполняли также казначей, дворецкий и, возможно, коннетабль. В ведении казначея находились герцогские покои (camera ducis), в которых, как и в Англии, вероятно, хранилась казна. При дворе также состояли священники, церковнослужители, капелланы, однако, как и в Англии, но в отличие от Франции, здесь не было канцлера. От английского короля герцог тем не менее отличался тем, что у него не было ни печати для засвидетельствования подлинности грамот, ни постоянного штата писцов. Его двор не издавал никаких документов и не вел архивов.

Самыми важными должностными лицами в герцогстве были виконты. Эта должность уже превратилась в наследственную. Ее занимали многие могущественные бароны, и Вильгельм достиг крупного успеха, добившись фактического подчинения виконтов герцогской власти и, возможно, даже увеличив их количество. То, что после нормандского завоевания английские шерифы были переименованы в виконтов, по всей видимости, говорит о сходстве этих должностей; в их компетенцию входили самые разные обязанности — финансовые, судебные и военные. Виконты, как и шерифы, брали на откуп прибыль со своей должности, т. е. не отчитывались в собранных для герцога налогах, а выплачивали ему назначенную по обоюдному согласию фиксированную сумму. Они также обладали судебной властью и отвечали за некоторые военные вопросы, особенно касавшиеся обороны, при этом часто являясь комендантами герцогских замков. Возможно, Вильгельм обладал большими финансовыми и судебными правами, чем многие французские графы, но, что более важно, он постепенно добивался их претворения в жизнь. Возвращая свои права после анархии, царившей до его совершеннолетия, Вильгельм приобрел опыт, оказавшийся весьма полезным впоследствии, когда он воцарился на английском престоле.

Управление Нормандией по-прежнему осуществлялось по обычному неписаному праву. Общество, которое, в сущности, не вело записей и обходилось без письменных документов, действительно можно назвать примитивным, но только в этой сфере; его вовсе не следует считать отсталым. Нормандские владения Вильгельма были не настолько обширны, чтобы ему понадобился сложный государственный аппарат. Однако, став королем Англии, он без особого труда возглавил более совершенную администрацию, состоявшую из более образованных людей. Равным образом не стоит расценивать управление по обычному праву как признак задержки общественного развития. Своды законов, сборники обычаев, наставления по судопроизводству и т. п. точно так же могут иметь сдерживающий эффект. Неписаное обычное право было в высшей степени гибкой системой, и нет сомнений в том, что за время своего полуторавекового существования нормандское общество претерпело огромные изменения.

Само собой разумеется, в Нормандии существовал слой образованных людей — священнослужители, — и именно они создавали Вильгельму ореол цивилизованного правителя, почти монарха. Встав во главе церкви, Вильгельм получил возможность лучше познакомиться с более прогрессивными методами управления, поскольку церковь уже пользовалась письменной документацией, издавала соборные постановления и имела развитую административную систему. Кроме того, он оказался в кругу людей, знакомых с современными идеями и ведущих интеллектуальные споры. И хотя у герцога не было склонности к отвлеченным размышлениям, ознакомление с церковными порядками и общение с духовными лицами, в сочетании с искренней набожностью, могло принести ему только пользу. Церковь платила за великодушное покровительство Вильгельма взаимностью, поддерживая его политику, находя моральное оправдание некоторым его довольно сомнительным поступкам и поставляя ему опытных и верных слуг.

Нормандская церковь существенно изменилась во время правления Вильгельма. Побудительной причиной послужило проникновение в Нормандию идей различных религиозных движений, зародившихся в других уголках христианского мира и принесших с собой более аскетический взгляд на монашескую жизнь, возрождение интереса к богословию, стремление к бессребреничеству и требование более всестороннего и совершенного образования. Прививались также новые стили церковной архитектуры. Вильгельм не был инициатором всех этих перемен, но, будучи богобоязненным человеком, приветствовал их в той мере, в какой он их понимал. Такова была обычная роль мирянина-покровителя церкви, — а чего еще церковь могла требовать от светской власти, кроме защиты, поддержки и пожертвований? А так как Вильгельм и защищал церковь, и поддерживал ее нововведения, в Нормандии обосновались некоторые выдающиеся представители духовенства, которых в других графствах и королевствах встретили бы по-иному. В Руане (аббатство Святой Троицы), Сен-Пьер-сюр-Диве и Сен-Вандриле аббатами стали германцы, а один анжуец занял пост настоятеля в Грестене. Еще большую славу нормандской церкви принесли итальянцы и бургундцы.

Однако в этот период изменения затронули скорее сущность церкви, нежели ее внешний облик. Члены герцогской семьи были архиепископами Руанскими с 987 по 1087 г. (за исключением периода между 1055 и 1067 гг.), а также епископами Байе — с 1015 по 1099 г., Лизье — с 1049 по 1077 г. и Авранша — с 1060 по 1067 г. И даже если в 1055 г. Вильгельм назначил в Руан монаха-иноземца Маврилия, то о своей родне он не забыл — в 1049 г. епископскую кафедру в Байе получил, будучи еще юношей, его сводный брат Одо. Эти епископы вовсе не были праведниками, лишь немногие из них могли вызвать уважение своим высоконравственным поведением, но они очень высоко ценили свой сан и свои права, активно занимались строительством, часто были хорошими организаторами и, как правило, образованными людьми. Например, Иоанн, епископ Авраншский (1060–67 гг.) и впоследствии архиепископ Руанский (1067–87 гг.), даже написал требник.

Родство герцога с некоторыми епископами хотя и вызывало определенные неудобства, но, по крайней мере, содействовало образованию пирамиды церковной власти по аналогии со светской иерархией. Кроме того, в целом епископы были более послушны герцогу, чем графы. Хотя епископы и принадлежали к светской знати и поэтому имели вассалов, а иногда и феодальное войско, они все же были склонны обращаться к герцогу за защитой от соседей. Они с радостью предоставляли ему место председателя на соборах и одобряли его интерес к церковным делам. Соборы, или синоды, которые с 1042 г. устраивали архиепископы Руанские и на которых присутствовали нормандские епископы и аббаты, свидетельствуют о том, что прелаты в то время пытались прибрать власть в Нормандии к своим рукам. На соборе, проведенном примерно в 1042 г., председательствовавший архиепископ Можер позволил себе сделать некоторые критические замечания относительно поведения своего племянника-герцога, а ожесточенные нападки на все виды симонии (продажи церковных должностей и духовного сана) были, вероятно, косвенно направлены против Вильгельма. Однако соборы, созванные архиепископом Маврилием в 1063 г. в Руане и в 1064 г. в Лизье, на которых главным образом обсуждалось непристойное поведение священников и случаи вступления их в брак, целиком соответствовали желаниям Вильгельма и получили полную поддержку с его стороны. На этих соборах осуждали и другие нарушения церковных установлений; очевидно, главная их цель состояла в попытке принудить низшее духовенство вести жизнь по уставу. И это было только началом кампании — главное наступление было предпринято после 1067 г., когда архиепископом стал Иоанн Авраншский. Судя по всему, нормандские прелаты становились все более восприимчивыми к некоторым сторонам реформаторского движения, распространявшегося по всему христианскому миру, и хотя нормандская церковь обычно не отличалась строгостью, ее верхушка явно не собиралась довольствоваться существующим положением вещей.