Книга Западня, или Исповедь девственницы - Ксения Васильева

Она вскочила со стула и сказала:

— Я сейчас вас обедом накормлю…

— Да нет, мы пойдем… — забормотал Санек, и тут ему пришло в голову — хорошо, что пришло! — что вроде бы они за деньгами приходили. Дали им денег — они и смылись.

И Санек солидно произнес:

— Это ладно все, спасибочки, а вот как мне сынка повидать, я ведь за этим пришел. Чувствую плохо, может, в последний раз…

Марья задумалась: «…Как быть? Нельзя отказывать в такой просьбе. Но Сандрика сейчас нет в Москве».

— Вот что, Саша. Сандрика сейчас нет. Он в отъезде, но скоро должен приехать. Я обязательно устрою вам встречу. И с сестрой тоже.

Марья улыбнулась Кате, а та смотрела, набычившись, уже не нюнилась.

Санек приободрился и сказал:

— Дак у него еще сестра, старше Катерины, Наталья (Марью укололо в сердце — вот и дочку первую ее именем назвал!) и братик Витька…

«…Господи, какие же они, должно быть, нищие!»

— Позвоните мне, Саша, через недельку. — И Марья быстро написала номер телефона. — А как вы меня разыскали? — вдруг спросила она.

Санек замялся, но слава богу, они с Леркой это обговорили.

— Дак ведь я Маринкин брат родной. Наташа-то ее подружка была… У меня книжка осталась, отдали мне, ну и там адрес ваш и Сандрика…

«…Час от часу не легче! Она и забыла, что Саша — брат той Марины!!! Нет, надо еще с ним встретиться…»

Санек уже вставал и говорил:

— Поедем мы, нас мать заждалась, мы ж ей ничего не сказали…

— Как? — встрепенулась Марья. — Вы обязательно должны ей все сказать! Слышите, Саша?

В общем, наконец ушли они, сопровождаемые улыбкой Марьи и ее заклинанием, что он обязательно позвонит.

«…Позвоню! Я еще сыночка обдеру как липку!»

И Санек бодро, подгоняя еле плетущуюся Катьку, зашагал к метро, выудив у нее из кармана деньги.

Лерка кинулась им навстречу, остро поглядывая то на одну, то на другого.

— Ну, как? Что? Сандрик был? Рассказывай, я до дома не дотерплю. Давайте сядем на скамеечке, и ты коротко расскажешь, — тараторила Лерка, ведя их к широкой скамье в вестибюле метро. Они сели. Катька мрачно уставилась на пол.

— Ну? — чуть не заорала Лерка.

— Чего орешь? — недовольно сказал Санек. — Сандрика нет. Он в отъезде…

— Врет, — твердо заявила Лерка.

— Нет, не врет, — возмутился Санек. — Сначала милицию хотела, я ее уломал. (Катька мрачно глянула на него, но он не заметил. Заметила Лерка.) Тогда в квартиру пустила, на кухню, и стала плакать, что, мол, мне верит и все такое, помогла бы нам сейчас, да денег нету, все Сандрик забрал. Вот, — Санек вытащил бумажку с телефоном, — дала мне, чтоб звонил через неделю. Приедет Сандрик, тогда и даст.

Лерка размышляла: «Похоже на правду».

Она вздохнула и хотела уже было сказать это, как вдруг Катька, срывая с головы беретку, завопила дурным голосом:

— Пап, чего ты врешь?! Она же дала деньги, дала нам деньги! Чего ты врешь?!

Лерка и Санек помертвели, они даже не двинулись, а эта психованная рухнула на скамейку и забилась в истерике.

Наконец Лерка повернулась к Саньку:

— Сволочь поганая, что бы ты имел без меня? Рваные портки? А ну давай мне мое! — и схватила его за рукав: — Вот я сейчас милицию позову, скажу, что деньги у меня спер! Кому поверят? Тебе, рвани-пьяни? Мне поверят! А ну давай!

Тут снова заревела Катька, на них стали оборачиваться, шептаться — не хватало еще милиции.

Санек крякнул и сунул Лерке сто долларов.

— Давай больше, чего тянешь?

Катька подняла враз опухшее лицо:

— Тетенька, она нам двести дала.

И Лерка поверила девчонке — правду она говорит, смачно плюнула в сторону Санька и гордо стала удаляться, а Санек и не смотрел на нее, ему бы девку-дуру в себя привести.

Он шептал ей, что, мол, милиция ее заберет да в психушник посадит, и мать ее не увидит, и она их.

То ли эти слова подействовали, то ли, что отец все же отдал половину этой Лерке, но Катерина вдруг, последний раз всхлипнув, перестала и, утершись косыночкой, сказала:

— Поедем домой!

…Домой — это не выходя из метро, до Рижской, а там электричкой до Волока… есть ли там обменники, Санек не знает. Надо менять здесь, а то получается — деньги есть и денег нету.

Поменяли. Денег — кучища. Санек, ничего уже не объясняя Катьке, которая плелась за ним, как старая коза на водопой, пошел в ближайший магазин и укупился до отвала. Он высматривал то, чего они пробовали у Лерки, купил себе водки, да не простой — «Смирнов», захотелось попробовать… Тут же продавалось и всякое бабье барахло. Санек купил всем своим бабам по цепочке — дешевые! — парню жвачек с пузырями, а Татьяне отдельно трусы красивые, в цветочек, с кружевами, такие он на Лерке увидел.

Пока ехали в электричке, Санек к «Смирнову» пару раз приложился, Катька сидела как прибитая, ничего не говорила, но хоть не ревела. Зла у Санька на нее не хватало — надо же, а? Разляпать. Сейчас деньжищ было бы столько, что хоть месяц пей-гуляй. Но он еще Таньке все расскажет, все разобъяснит, пусть она с Катькой расправляется, за косу отдерет хорошенько.

Да, как-то плохо с Леркой вышло. А все Катька! Если по-правильному, то выходило, что должен Санек к Лерке снова ехать и виниться. Санек повернулся к Катьке — та смотрела в окно, и строго сказал:

— Ты смотри мне, матери про бабу ничего не говори! Для дела она нужная, поняла? Чтоб мы из бедности вылезли. — Катька молчала, будто не слышала, и тогда он продолжил ее учить: — Ты, дура, думаешь, мне легко ее обманывать было? Нет. Но она, ты видела, как живет? А мы — как? Кому деньги нужнее? Ей или нам? То-то. (Хотя Катька ни словом не обмолвилась, но казалось, стала прислушиваться). Думаешь, я б ей не отдал? Да в следующий раз же, когда старуха эта снова нам дала бы…

— А ты что, пап, снова к ней поедешь? — спросила с какой-то слезой в голосе Катька. — Не надо, пап, стыдно. Лучше б брата к нам позвал, мы бы с мамкой наварили, напарили, знаешь как! — Катька немножко зарозовела, представила, как ее старший брат, москвич, красивый, разодетый, приезжает к ним в гости и они его принимают не хуже, чем эта баба противная. Папка спал с ней, что, Катька дура? Не поняла? Но про нее матери она не скажет — стыдно.

А Санек рассвирепел.

— И поеду! И к сыну поеду. И он нам денег даст, старуха же сказала! И сюда его, к нам пригласим, с ней вместе. И напарите вы, и нажарите, пусть поглядят!

— Ага, — сказала по-взрослому скорбно Катька, — только ты до этого все пропьешь! Она мне деньги дала, чего ты их заграбастал? Матери скажу, сколько было! Нечего тебе на них пить!