Книга Звёздный - Кэтрин Ласки

Эдме сильнее сжала кость зубами и услышала, как она хрустнула. Из нее просыпалось немного пыли – превратившегося в пыль костного мозга, – но древние знаки отпечатались в ее сознании, в ее живом костном мозге. Она открыла глаза, приходя в себя после необычного сна, который привиделся ей наяву. Фаолан рядом с ней мирно спал. Скоро, скоро наступит время, когда он узнает, откуда взялась эта кость, что на ней выглодано и где находятся остальные кости.

Глава девятая

В море и обратно

Попутный ветер, подгонявший шайку Хипа, достиг отряда Фаолана, когда они снова встретили на своем пути высокие ледяные холмы, так что толку от него было не много. По сути, он даже мешал, потому что стоило им подняться на гребень, как их едва не сдувало с ног, и приходилось передвигаться с крайней осторожностью. Поэтому было решено спуститься с Ледяного моста и пойти по Замерзшему морю, прямо по ровному и толстому слою льда, позволявшему поддерживать большую скорость. Орлы разделили усилия, и Илон полетел на запад, разведывая местность впереди на предмет возможных разломов и разводий, а Зануш тем временем решила вернуться на восток, чтобы понаблюдать за Хипом и его шайкой.

Эдме же настаивала на том, что следует держаться как можно ближе к мосту.

– Не думаю, что это мудрое решение, Фаолан. По морю стоит идти ночью, когда дует самый сильный ветер и когда очень опасно пересекать гребни. Он будет дуть нам в спину, и по ровной местности мы действительно сможем передвигаться быстро. Ночи в последнее время ясные, и ты сможешь ориентироваться по звездам. Но важнее всего не отходить от моста, чтобы можно было вернуться на него в любую минуту.

Она помолчала и шагнула поближе к Фаолану так, что их носы едва не соприкасались.

– Поклянись мне своим костным мозгом, Фаолан, что, как только на небе покажутся облака, а звезды потускнеют, мы немедленно вернемся обратно на мост.

В голосе ее звучало едва ли не отчаяние.

Но все остальные ужасно радовались, что можно наконец покинуть мост, хотя бы и на некоторое время. Фаолан не понимал, чем недовольна Эдме. Наверное, у нее просто необъяснимый страх перед льдом. Нужно обращаться с ней как можно нежнее.

Подходила к концу их первая ночь на Замерзшем море, и все не могли сдержать своего ликования. Гвиннет сообщила, что они избежали по меньшей мере с полдюжины гребней на мосту, так что они не зря сошли с него. Когда они подходили к основанию одной из колонн моста, к ним спустился Илон с небольшим тюленем в когтях.

– Где ты его нашел? – спросила Банджа.

– Перед тем как вы отправились в путь в сумерках, Аббан рассказал мне, где лучше всего охотиться.

– Аббан? – изумленно спросила Кайла.

Все повернулись и посмотрели на щенка. Уши Аббана задергались.

Я слышу лапами, как будто вижу ухом.

Повеяло из-за моста каким-то духом.

Они шуршат, как маленькие мыши.

Но шорох этот едва слышен.

Я знаю, гнезда их недалеко.

Общаться с ними будет нелегко.

Из-под Ледяного моста выпорхнула птица – самая нелепая птица на свете, с большим оранжевым клювом, который вырастал из головы, словно необычный мясистый цветок. Голова птицы была черная, за исключением двух больших белых круглых пятен, посреди которых моргали маленькие глазки. Она так смешно раздувала щеки, что походила на какого-то ужасно неуклюжего клоуна с крыльями. На ее груди красовались чисто белые перья, но крылья и спина были черными, как смоль.

– Приветствую вас, чужедраники.

– Чужестранники, дурачок, а не чужедраники.

Из-за колонны вразвалку вышли еще несколько таких же странных существ.

– Это птицы? – прошептал Свистун.

– Конечно птицы, разве не видишь?! Спроси своего маленького дружка, – ответила первая птица, кивком головы указывая на Аббана.

– О да, они и в самом деле птицы, – ответил Аббан.

– И? – спросил Свистун.

– Что «и»? – переспросил Аббан.

– Ты всегда говоришь рифмами. Что случилось? Я думал, ты нас представишь, а ты остановился….

– Не могу придумать рифму к слову «птицы». Хотел сказать я «небылицы», но это вовсе не годится.

Птица защелкала клювом в восхищении.

– Как здорово, дружок! Вот это я называю ум! Не хотел, а придумал. Ну-ка, еще что-нибудь отмочи…

– Не просто птицы, вы, а тупики смешные. Хотел добавить я «дурные», но мама мне ругаться не велит…

В это мгновение на лед села Гвиннет.

– Тупики! Глазам своим не верю! – воскликнула она. – Не видела их с Ледяных проливов. Не думала, что они заходят так далеко на запад.

– А это запад? – спросила одна из птиц.

– Ну, вроде да, Глупка, – ответил другой тупик.

– Глупка? – удивленно спросила Гвиннет. – Что, вас и в самом деле так зовут?

– Ага, точно. Глупка, так и есть, – ответила птица.

– Ну, прямо как в Ледяных проливах. Там девять из десяти тупиков звались Глупиками.

– Ага, только мы не хотели, чтобы нас называли совсем одинаково. Вот и напридумывали имен. Мы это… – тут птица задумалась и добавила: – Ево… кого? А, ЭВОЛЮЦИОНИРОВАЛИ. Вот как. Слыхал, Глупень? Слово на пятьдесят мойв, не меньше.

– Глупень? – спросила Эдме.

– Ах да, простите мои манеры! – птица засмеялась резким смехом. – Это мой муженек.

– Муженек?

– Ну да. По-вашему вроде супруг, – сказала Глупка. – Это старое слово.

– На древнем волчьем языке? – спросила Дэрли.

– Шутите, что ли? – ответила Глупка. – Нет, это старое слово, которое осталось от Других.

По спинам животных пробежал холодок.

– Ну да, Двуногих, – Глупка посмотрела на Гвиннет и Илона. – Не таких, как они. Ну, то есть на двух ногах, но без крыльев. Других.

Аббан медленно приблизился к Глупке и Глупню, припал на колени и поджал хвост.

– Ах, птенчик, что ты, перестань! – сказала Глупка. – Рыбки захотелось? Убейте меня, не понимаю, как ты держался все это время на леммингах.

Вперед проковылял муженек Глупки.

– Ага, прямо удивительно, что сам в одного не превратился. Я бы на твоем месте не поллемился, наловил бы рыбки…

– Ах, расколи твою сосульку! – воскликнула Глупка. – Ты такой потешный, умора!

И она повалилась на спину и засучила ногами, взмахивая крыльями и издавая странные звуки, отдаленно похожие на судорожное завывание.

– Насмешил! Прямо до дрожи в коленках…

Оказалось, птица так сотрясается в смехе.

– Ох! ох! ох! – стонала она. – До дрожи в коленках. Лемминги – не поллемился. Дошло?