Книга Лавина чувств - Элизабет Чедвик

— Сундук… — повторил Джайлс окровавленными губами. — Отдай его Лестеру.

Он откинулся на подушку, продолжая тяжело дышать. Она наконец высвободила свою руку и потерла покрасневшее запястье. Ее дыхание от перенесенного стресса тоже стало глухим и тяжелым. Если она позволит Лестеру завладеть их деньгами, то вынуждена будет поставить под угрозу будущее своего сына. Линнет не могла этого допустить. Но, с другой стороны, если восстание молодого Генриха закончится удачей, ей придется несладко, за то что она отказалась уступить в его поддержку такие средства.

— Как он, мадам?

Издав приглушенный крик, женщина резко обернулась и увидела перед собой Убера де Бомона. У нее от испуга задрожали колени. Де Бомон был невысок, но довольно силен. Его навязчивость всегда напоминала ей хватку бульдога, с которым он также мог сравниться в жестокости.

— Моему мужу нужен покой, — еле проговорила Линнет и прислонилась к стене, чувствуя, что вот-вот упадет.

Де Бомон, сощурившись, посмотрел на нее и причмокнул языком.

— Да, дела плохи. Кстати, продавца лошади схватили. Не думаю, что ему повезет и удастся избежать виселицы, после того как он продал такого убийцу, как его жеребец. Он наверняка знал, на что способна эта лошадь.

Подойдя к постели, он склонился над умирающим Джайлсом. Линнет опять стало дурно, и она испугалась, что может упасть в обморок. От одежды де Бомона несло едкой смесью запахов пота и дыма от костра. Его курчавые волосы завивались по обеим сторонам лысой макушки, напоминая рога дьявола.

— Пожалуйста, не нужно его тревожить, — прошептала она.

Де Бомон выпрямился и посмотрел на нее. Его лицо расплылось в улыбке, но глаза оставались холодными, как камень.

— Как только я получу серебро, обещанное вашим мужем Лестеру для поддержки его похода в Нормандию, я тотчас же оставлю вас обоих в покое, — сказал он и, не отрывая от нее глаз, достал кусок пергамента. — Вот заявление от самого графа.

С пергамента свисали две ленточки, скрепленные тяжелой печатью. Слишком тяжелой, как показалось Линнет, потому что то была печать власти, не допускавшей ослушания.

— Мой муж ничего мне не говорил ни о каких своих обещаниях. Боюсь, я не смогу вам дать того, что вы просите, — ответила она, подняв подбородок и уверенно посмотрев ему в глаза.

Де Бомон нахмурился.

— С какой стати он должен был вам об этом рассказывать? — с презрением произнес он. — Это не женское дело. Поэтому советую вам поступить так, как говорю я.

Линнет скрестила руки на груди. Она уставилась на де Бомона широко раскрытыми от возмущения глазами, не зная, что ему ответить.

— Вы правы, это не женское дело. И я ничего не хочу знать об этом. Может быть, когда Джайлсу станет лучше…

— Лучше? Черт возьми, да он уже почти труп! — проревел де Бомон, теряя терпение. — Лорд Лестер требует это серебро сейчас же, — заявил он, бросив взгляд на сундук, стоявший возле постели.

Линнет закусила губу.

— Лорду Лестеру придется подождать решения наместника-юстициария, — сказала она и, подойдя к сундуку, уселась на него.

Джайлс издал ужасный хриплый звук, пытаясь подняться и сесть. Глаза де Бомона налились кровью. Сделав два широких шага, он подскочил к сундуку и столкнул ее.

— Дайте мне ключ! — сердито приказал он.

— Я не знаю, где он, — промямлила она, поднимаясь с пола и потирая ушибленный бок.

Де Бомон повернулся к постели.

— Ключ? — крикнул он задыхающемуся Джайлсу, который, с трудом выговаривая ее имя, показывал пальцем на жену.

Линнет задрожала от неожиданной ярости де Бомона и стала пятиться, пока спиной не уперлась в стену, чувствуя, что дальше отступать некуда.

Де Бомон резко поднял руку и схватил Линнет за шею.

— Где он? Говори, сука! — потребовал он, тряся ее и прижимая большой палец к горлу.

Линнет тяжело захрипела. Она пыталась вырваться, но де Бомон крепко держал ее.

Элла, спустившаяся перед этим вниз, чтобы принести своей хозяйке горячий напиток из молока, вина и пряностей, вернувшись, замерла от ужаса на пороге. Раскрыв рот, она повернулась и опрометью побежала вниз, забрызгав свою юбку белыми струйками напитка.

— Говори! — вновь проревел де Бомон, впиваясь неостриженными ногтями в нежную кожу Линнет. Она, ничего не отвечая, в панике колотила ногами по его икрам. Но де Бомон нащупал под своими пальцами кожаный шнурок, висевший у нее на шее и скрывавший под платьем, возможно, то, что ему было нужно. Пыхтя от радости, он схватил шнурок и с силой дернул его.

Джослин, находясь в саду возле дома Джайлса, услышал вечерний звон колоколов, доносившийся с Вестминстера. Дул необыкновенно холодный для этого времени года ветер. Начало моросить. Солнце должно было зайти только через час, но небо над собором уже было темным из-за затянувших его туч, оставивших лишь узкую полоску над Тайберном, протекавшем вдоль линии горизонта.

Поправив одежду, Джослин направился к дому. Сад был запущен, хотя кое-где виднелись следы, по которым было заметно, что его наспех пытались привести в порядок. Вокруг дома не было ухоженных клумб, как возле дома отца Джослина. Весь сад порос диким шалфеем и редкими кустами розмарина. Джослин предположил, что, хотя Джайлс и останавливался в этом доме, когда находился в Лондоне, он никогда не придавал особого значения тому, как ведется хозяйство.

Он взглянул на прикрытое ставнями окно спальни, в которой сейчас лежал Джайлс, медленно расставаясь со своей жизнью. Джослин утешал себя тем, что лошадь была бешеной задолго до того, как он ударил ее табуретом, но гнетущее чувство вины не покидало его.

Наследником Джайлса оставался слабенький пятилетний мальчик, поэтому принадлежащие ему земли будут находиться под присмотром опекунов по крайней мере в течение ближайших десяти лет. Однако во время торгов все поместья могут быть проданы любому, кто предложит за них наивысшую цену и возьмет мальчика на попечение. Насколько Джослин понимал, Джайлс был плохим мужем и отцом, поэтому уже не имело значения, каким окажется его преемник.

Рассуждения Джослина были прерваны спешившим к отхожему месту Малькольмом, молодым рыжим воином, состоящим в отряде Джослина.

— У леди Монсоррель посетитель, сэр, — сказал он с заметным шотландским акцентом. — Один из толстых негодяев Лестера. Говорит, что он друг Монсорреля, но мне он не понравился, так что, прежде чем его пустить, я забрал у него меч.

— Как его зовут?

— Де Бомон, сэр. Убер де Бомон.

Джослин кивнул.

— Он действительно толстый негодяй. Правильно сделал, что забрал у него меч, — сказал он и, похлопав молодого воина по плечу, вошел в дом. Джослин собрался пойти к рукомойнику, находившемуся в углу гостиной, и вымыть руки и лицо, но его схватила за рукав напуганная до смерти служанка Линнет де Монсоррель. Она что-то бормотала насчет своей госпожи, которую хочет убить этот посетитель, и все время показывала рукой на лестницу, ведущую на верхний этаж. Джослин, выхватывая на ходу меч, помчался наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Подбежав к расшитой узорами шторе, он дернул ее и ворвался в спальню.