Книга Запах магнолий - Светлана Мерцалова

Фрося дала Насте букет сирени.

— Поставь в вазу. Я как раз блинчиков напекла, а то пошла бы со мной, я б тебя накормила.

— Класс! — завизжала Настя. — Я сегодня еще не завтракала. Дед, поставишь букет в водичку?

— Иди, я все сделаю.

* * *

— Почему ты мне ничего не рассказал? — накинулась Оксана на отца. — Иду и вижу Ромку Шахова: плешивого, обрюзгшего, с кучей детей. Стало так грустно — время безжалостно! Оно разрушает все, до чего дотрагивается. Скоро и меня перестанут узнавать, а лишь спросят: та старая тетка и есть Оксана?

От этой мысли она содрогнулась. Подошла к зеркалу и вгляделась в свое изображение, повернулась и, чтобы увидеть себя со спины, изогнулась в талии — та же гибкость, тот же тонкий овал лица…

Это успокоило, и она продолжила:

— Потом к нему присоединилась жена — неряшливая кобыла. Я по нему тосковала столько лет, а тут вылечилась в одну секунду.

— Чем он тебе нравился? Никогда не замечал в нем чего-то особенного — обыкновенный хулиган…

— Это как посмотреть, — не согласилась Оксана.

— Тебе видней, — отвернулся Лавров.

— Ты в чем вся измазалась? — переключилась Оксана на входящую в дом Настю.

— Я была в гостях у тети Фроси. Она мне сказала, что киску зовут — Черныш.

— Если Черныш, то это кот, а не киска.

— Она еще угостила меня блинчиками. Не такими, как у тебя. Не квадратиками замороженными, а она так лила на сковородку, — тараторила Настя, показывая как блины льют на сковороду. — Такая вкуснятка!

— Говори нормально!

— А еще она дала мне варенье из большой банки. Она его сама делает из ягод, а не в супермаркете покупает. Тоже вкусное!

— У тебя весь рот липкий. Иди вымойся, а то пчелы покусают.

Настя с визгом убежала.

Оксана потрогала лепестки сирени — нежные, прохладные… Завтра вечером они завянут, а через неделю их выбросят. Они сорваны лишь для того, чтобы украсить комнату на несколько дней. Как все недолговечно! Как и женская красота. От этих мыслей ей стало грустно.

«Настроение такое сопливое… Непонятно из-за чего.»

— Все детство я искала цветок сирени с пятью лепестками, — сказала она, посмотрев отцу в глаза.

— Зачем? — не понял Лавров.

— Мне казалось, если я найду и загадаю желание, то все в моей жизни будет по-старому. Угадай, какое желание?

— Не знаю, — смутился он.

— Чтобы ты ушел отнееи вернулся к нам. И мы будем всегда вместе: ты, мама и я — твоя принцесса. Но лепестков всегда было четыре… Каждый раз… четыре…

Поднявшись в свою комнату, она осмотрелась кругом:

— Надо же, ничего не изменилось. Моя комната напоминает лавку старьевщика.

На кровати, тесно скучившись, сидели куклы и мягкие игрушки. Она подошла к ним, присела и рукой провела по лицам кукол, поправила их одежду, волосы. Все эти атрибуты детства смотрели на нее печальными глазами, как будто она предала их…

«Почему мы не забираем вас с собой? Думаем, что во взрослой жизни вам не место. Мы хотим стать большими и самостоятельными, хотим все решать сами. Когда же мы добиваемся этого, то ничего у нас не получается. Измучившись, мы хотим вернуться обратно в детство, но это невозможно! Потому-то мы так несчастны…»

Она всхлипнула, и слезы потекли по лицу.

«И вот у нас уже свои дети, и мы должны чему-то учить их. Чему мы можем научить их, если сами ничего не знаем? Если мы себя не можем сделать счастливыми, то как мы этому научим детей? Почему никто не может сделать одно, лишь одно открытие: как стать счастливым? Как жить в ладу с самим собой? Как полюбить себя? Как сделать так, чтобы не чувствовать приступа тошноты при виде себя в зеркале? Наверное, это самый сложный вопрос, или для каждого он индивидуален, потому и нет на него ответа…»

Ее взгляд скользнул по фотографиям, развешанным на стенах, и остановился на одной, где она семнадцатилетняя, в лучшей поре своей жизни.

«На этой фотографии я выгляжу счастливой. Может, я не была счастлива в тот момент, но я верила в то, что буду счастливой.

Сегодня я уже не верю в счастье. Между мной сегодняшней и мной вчерашней — пропасть. Прежняя Оксана хотела жить, любить, а сегодняшняя не хочет ничего. Только бы ее оставили в покое…

Когда, в каком месте я совершила ту главную ошибку? Ну и запуталась! Не нужно было приезжать сюда. Ведь воспоминания детства — это запретная комната Синей бороды. Как там?.. Открывайте все двери, всюду ходите, но входить в эту маленькую комнату я вам запрещаю… Есть двери, которые лучше никому не открывать, чтобы не разбудить уснувшие воспоминания. Нельзя возвращаться туда, где была счастлива…»

Оксана сидела и плакала. Плакала от тоски по собственной молодости, которая давно ушла… Тикали ходики, еще сильнее напоминая о быстротечности времени.

«Когда я хочу удалить один из файлов, то меня спрашивают: вы действительно хотите удалить сообщение без возможности восстановления? Я соглашаюсь, теряя этот файл навсегда. Почему нельзя то же самое проделать с памятью? Стереть все начисто, без возможности восстановления…»

Оксана открыла письменный стол, все вперемешку: дневники, школьные тетради, учебники, открытки… Она взяла в руки свой дневник и открыла последний лист с ее стихами:

«…Два имени витают в воздухе,

Два сердца бьются в унисон…»

— Хрень какая! — рассердившись на что-то, зло произнесла Оксана. — Какой я была сентиментальной дурой!

Она развернулась и направилась к выходу. У двери Оксана на секунду остановилась. Комната показалась ей мрачной и загроможденной вещами. В спертом воздухе стоял удушливый запах старья и разложения.

— Соберу и сожгу все! Нужно покончить с этим местом! Навсегда! Ноги моей здесь больше не будет! Завтра день рождения отца, а потом я уеду. Он не видит никакого будущего потому, что зациклился на своих воспоминаниях. Если я останусь здесь еще ненадолго, то тоже свихнусь!

Спускаясь вниз по ступенькам, она все еще разговаривала с собой:

— Не хочу больше копаться в нафталине моей памяти, — остановилась и зло сплюнула. — Тьфу ты, как я заговорила! Нужно убираться отсюда, а то опять стихи писать начну!

* * *

Оксана играла чайной ложкой, постукивая ею по ножке бокала.

«Встретились после долгой разлуки, а ведем себя так, будто расстались вчера. Даже не пытаемся выяснить прошлые обиды, а их накопилось столько. Столько нужно сказать друг другу, а мы молчим. Кто заговорит первым?»

У нее отсутствовал аппетит, чего нельзя было сказать о Насте, та ела как заведенная — одна за всех. Взяв банку с кетчупом, она выдавила его в себе в тарелку, забрызгав все вокруг.