Книга Запах магнолий - Светлана Мерцалова

— Ты был хорошим отцом. У меня было все: и велосипед, и дни рождения с тортами, и Новый год с елкой и дедом Морозом. Ты ничего не жалел для меня. По факту мне не в чем тебя упрекнуть, — согласилась она. — Просто жизнь не удалась, и я стараюсь найти виновника. У меня было два мужа, которые не смогли сделать меня счастливой…

— Это ты поняла сейчас, после неудачного опыта. Не переживай, ты еще молода. Не раз еще можешь выйти замуж, — сказал он, улыбаясь.

— Папа, не будем терять друг друга из виду. Я буду приезжать. Приеду следующим летом, когда наступят теплые дни и зацветет сирень. Однажды я найду пять лепестков и загадаю желание. И оно сбудется…

Когда Оксана зашла в комнату, уже забрезжил рассвет. Вдруг ее начало рвать. Она скорчилась, упав на колени, и извергла из себя остатки виски. Пошатываясь, она встала — во рту был мерзкий вкус горечи и желчи. Посмотрела на себя в зеркало — за сегодняшний вечер она постарела лет так на десять: черты лица заострились, кожа поблекла, круги усталости залегли под глазами.

Она скинула платье. На подоле было пятно от кетчупа, его уже не отстираешь. Она бросила платье на пол. Ей стало до слез жалко испорченного платья и своей пропащей жизни. Она заплакала, натянув одеяло на голову, словно это могло спрятать ее от страшных мыслей. Она оплакивала навзрыд свое детство. Лежа без сна, свернувшись комочком под одеялом, давясь слезами, которые все текли и текли…

* * *

Оксана открыла окно, и свежий воздух принес ей облегчение. Упершись на подоконник, она слушала щебет птиц и вдыхала живительный аромат цветов. Туман в голове мало-помалу рассеялся.

«Что это на меня вчера такое нашло? Разоткровенничалась, идиотка! Как будет стыдно сегодня в глаза смотреть! Не нужно было мешать шампанское с виски. Сегодня я не могу разговаривать с отцом! Только не сегодня! Не останусь здесь больше ни на минуту. Как хорошо, что они еще спят. Настю оставлю здесь, а кофе выпью по дороге…»

Она быстро черкнула записку, собрала сумку и тихо, на цыпочках выскочила из дома.

Дорога была пустая, и она прибавила скорость. Потом включила музыку и закурила.

«Чего я так разошлась вчера — ничего же не произошло? Подумаешь, вспомнили то, что случилось двадцать лет назад. Ну и что? Я так измучила себя из-за этих проклятых обид. Почему не могу все забыть? Нужно поменьше об этом думать. Если бы я не поехала к отцу, а провела выходные в другом месте, то ничего б не произошло. Не буду больше приезжать сюда!»

И прибавив громкость, она понеслась на большой скорости по трассе, словно убегая от кого-то в никуда…

В это самое время Лавров подошел к столу и взял в руки записку:

«Привет, папа! Когда ты это будешь читать, я буду уже далеко.

Обычно утро имеет отрезвляющее действие на каждого. Все, что ночью, да еще под действием алкоголя (а мы с тобой выпили немало) кажется таким важным, утром все это улетучивается вместе с первыми лучами солнца. Не зря говорится — утро вечера мудренее… Припоминая все то, что я тебе вчера наговорила, мне очень стыдно, и я прошу у тебя прощения…

Не знаю, что на меня нашло? Наверное, припомнились старые обиды, которые я давно уже забыла (мне так, во всяком случае, казалось), и которые я гнала прочь.

В последнее время я все чаще и чаще всем завидую и всех ненавижу, всех виню и всех хочу наказать. Иногда я боюсь своей ненависти к людям. Наверное, это кризис среднего возраста: ты недоволен всем и вся — близкими, друзьями, страной, целый миром. Ты обвиняешь всех, никто не хорош, один ты. Самое страшное, что себя я не обвиняю, во всех моих неудачах всегда кто-нибудь виноват. Обычно — это Настя или бывшие мужья. Вчера это был ты. Я всегда ищу виновных…

Когда это началось, спросишь ты? Не помню…

Я думаю, это началось давно, может быть, в детстве. Как гангрена, вначале это маленькая язвочка, а вскоре она разрастается, и только ампутация может спасти тебя.

Я чувствую себя обманутой, словно мне было обещано что-то необыкновенное, а ничего не случилось. Жизнь не получилась, а виноватых нет и нечего их искать…

Что-то внутри меня сломалось и уже не починить, только пустота в душе и ненависть ко всем.

Не стоило ворошить прошлого, с тех пор столько воды утекло…

Ты не против, если Настя у тебя поживет немного? С тетей Фросей я договорилась, она согласна кормить вас. Я за все заплатила.

P.S. Когда Настя тебе надоест, позвони мне. Вот номер телефона…»

— Так хорошо начать и так погано закончить! Совсем в твоем духе, дочка! Когда надоест позвони… Надо же такое написать? Милая девочка Оксана превратилась в порядочную стерву. Написать так о дочери. Бедный ребенок! Ни матери, ни отцу он не нужен…

Черствая, бездушная сучка! Только и может, что взваливать на каждого ответственность на свою неудавшуюся жизнь. Каждый сам должен отвечать за то, что с ним произошло. Все, забудем о ней! Есть дела поважнее. Нужно сходить к Фросе и попросить, чтобы она испекла блинов к завтраку.

Он заглянул в комнату — Настя еще спала. Подойдя поближе, он прислушался к ее ровному дыханию. На этой большой кровати она казалась такой маленькой и заброшенной. Розовая мордашка, нахмуренный лобик и волосы, разметавшиеся по подушке. Такая вся беззащитная! Она казалась слишком хрупкой для той жизни, что ее ожидала. Жертва родительской ненависти и отчуждения. Ему стало так жаль ее, что он с трудом сдержал слезы. Он испытывал чувство вины по отношению к малышке.

«Здесь есть и моя вина, ведь я был отцом ее матери. Нужно попытаться спасти из-под развалин то, что еще можно спасти. Заполнить пустоту в жизни этого ребенка. Стать ей дедом. Пусть твоя мать уезжает куда хочет! Скатертью дорога! Только бы не забирала тебя со всеми твоими монстрами, которых я уже полюбил…»

Он поправил одеяло и подсунул ей упавшую игрушку — зеленого монстра Шрека. Настя расправила нахмуренный лобик и улыбнулась во сне. Лаврову на секунду показалось, что это его семилетняя Оксана лежит в постели. Его любимая, маленькая дочка Оксана, до всех ее мужей, обид и разочарований…