Книга Восточная миссия - Сергей Бортников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
37
На Восточном фронте, как и на Западном, установилось шаткое позиционное равновесие. Правда, здесь его пытались нарушить обе противоборствующие стороны…
Уже в то время главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов стал вынашивать планы наступления через Карпаты на Будапешт, чтобы окончательно добить австрийцев. Но Ставка не соглашалась, считая по-прежнему главной целью Берлин.
Однако Николай Иудович не собирался отказываться от своей затеи.
Вскоре командующий 8-й армией генерал Брусилов получил приказ: овладеть хребтом Карпатских Бескид от Лупковского до Ростокского перевалов.
Мороз достигал минус двадцати градусов, снежная метель заволакивала лощину и слепила глаза. Дорог через горы не было – одни козьи тропы, крутые, скользкие…
Начальник Железной бригады генерал Деникин пошел на риск: оставил под прикрытием одного батальона артиллерию и обоз; часть лошадей солдаты распрягли и взяли с собой, навьючив их мешками с сухарями и патронами. Преодолевая огромные трудности, двигаясь по обледенелым, заросшим мелким кустарником склонам гор, русские полки, опрокидывая австрийцев, ворвались в город и станцию Медзилаборце[23].
Войска 24-го корпуса проникли глубоко в расположение противника и захватили главную питательную артерию его фронта – железнодорожную линию Медзилаборце – Гуменное.
Но австрийцы перешли в контратаку и отбросили россиян далеко назад…
Только к концу года армии Юго-Западного фронта вновь заняли линию Карпат.
38
Католики, среди которых особым фанатизмом отличались бойцы легионов польских, воевавших в составе Австро-Венгерской армии, праздновали Рождество Христово. Но особых признаков веселья в осажденном Перемышле не наблюдалось. А в окрестных селах вообще было тихо.
– Здешний люд – в основном, того, русины, отмечающие Святки по нашему календарю, – пояснил припавшему к биноклю Гришке Федулову урядник Проценко, в последний момент призванный из Подолии и поэтому неплохо знающий местные традиции.
– Они что же, православные?
– Нет. Униаты…
– Ну-ка, поясни…
– Их священники признают главенство римских пап, однако сохраняют православные обряды и ведут службу на церковно-славянском языке…
– А, черт… Вот, значит, против кого мы воюем!
– Ты, Гриня, не расстраивайся, они супротив русских не дюже драться охочи. Чуть что – бегут на нашу сторону, аж гай шумит!
– Не врешь?
– Чистая правда… Ты же знаешь – я с Тимохой Гаврюшкиным дружу.
– Я тоже…
– Так вот… Он мне по секрету поведал, что всех русинов из Перемышля, того, на итальянский фронт отправили. Чтобы к нашему брату не перебегали.
– Да ну?
– Точно… Ему об этом сам Леонид Петрович рассказал!
39
К православному Рождеству 1915 года 6-я батарея переменила позицию – Веверн получил телефонограмму, извещающую о высокой вероятности очередной вылазки австрийцев.
Спустя несколько дней один из артиллеристов случайным выстрелом из орудия сбил австрийский почтовый аэроплан, вылетевший из Перемышля.
Болеслав Вильгельмович пожелал лично ознакомиться с вражеской корреспонденцией. Ничего особенного там не было. Письма, представления к наградам, копии приказов и, наконец, донесение Кусманека о положения дел в осажденной крепости, состоянии войск, их духа, боевой работы.
Генерал жаловался, что гарнизон несет большие потери в живой силе. «Но больше всего мы терпим от огня русской полевой артиллерии, которая с завидной точностью поражает нас всюду, где мы только не показываемся».
Такая оценка противника изрядно потешила самолюбие капитана. И он решил как-то отметить своего лучшего наблюдателя.
Построил батарею и прилюдно пожал Максименко руку:
– Объявляю благодарность!
– Рад стараться, ваше благородие! – бодро протарахтел Никита.
40
Наконец наступили и православные Святки!
Солдаты резвились, как малые дети: плясали, играли в снежки, даже пытались подраться стенка на стенку, но Тимашев запретил. Все-таки – война! Неровен час, еще покалечат друг друга перед ответственными сраженьями!
И тут кто-то запел:
Дева Богородица, чистая Мария,
Матерь Предъизбранная, мира красота.
Кроткая Владычица, сохрани Россию,
Умоли о грешных нас Господа Христа.
О, Пренепорочная, родшая Мессию,
Истину державшая на Своих руках —
Умоли же Господа, да спасет Россию
И помянет грешных нас в горних Небесах!
Запевалу неожиданно поддержал Федулов. Повернулся к командиру полка и затянул могучим басом:
Добрый тебе вечер, ласковый хозяин!
Радуйся, радуйся земля!
Сын Божий в мир родился!
Мы к тебе хозяин с добрыми вестями,
Радуйся, радуйся земля!
Сын Божий в мир родился.
Леониду Петровичу колядка почему-то не понравилась, хотя он и натянул улыбку на свое холеное лицо.
– И правда, у него что-то с башкой после того клятого затмения! – прошептал в ухо сотника Дутова. – Ты следишь за ним, Николай Петрович?
– Так точно, ваше высокоблагородие!
– Ну и что скажешь?
– Отдохнуть ему надобно…
– Это на что ты намекаешь?
– На отпуск, господин полковник!
– Ладно… Казак он и вправду хоть куда! Вот возьмем Перемышль – и отправлю его на месяц под подол к Матрене… Авось и пройдет блажь-то?
– Пройдет непременно! – заверил сотник.
Тем временем казаки, вдоволь наколядовавшись, переключились на частушки. И опять отличился Федулов, разудало спевши куплет наверняка собственного сочинения:
Как наступит война,
Мы забьем кабана.
В жопу пороха набьем —
Всех австрийцев перебьем!
– Вот это, пожалуй, лучше будет! – довольно улыбнулся Тимашев. – А то «сын Божий», «ласковый хозяин»… Не казак, а сердобольный монах!
41
Первые солдатские перемирия зафиксировали на Восточном фронте еще в пасхальные праздники 1914 года. Но они были единичными и резонанса в обществе не вызвали. На рождественские праздники в начале 1915-го произошли первые братания солдат противоборствующих армий на Западе. Немцы вдруг отказались стрелять в британцев и французов; союзники ответили тем же. Но об этих случаях знали далеко не все русские офицеры. Что тогда говорить о нижних чинах? Любые разговоры среди них о «братоубивстве» жестко пресекались командирами. И Гришка Федулов решил немного «прикусить язык»…
