Книга Леди, будьте плохой - Кэндис Герн

– Моя дорогая миссис Марлоу, вы ранили меня. Даю вам слово, что никто не увидит этого поцелуя и даже не узнает о нем, если только вы не расскажете кому-нибудь. Повторяю, я сама осторожность. Мне бы и в голову не пришло надоедать вам на публике.

– Благодарю вас.

Он не лгал. Впервые Рочдейл действительно собирался хранить все в тайне. Он, несомненно, проиграет пари и потеряет свою любимую Серенити, если хотя бы намек на публичный скандал дойдет до вдовы епископа. Тогда Грейс окончательно и бесповоротно прогонит его и сделает это раньше, чем он успеет хотя бы снять с нее подвязку.

– Но я все-таки получу свой поцелуй, – сказал он. – Вы можете быть уверены в этом.

Она округлила глаза.

– Ничуть не сомневаюсь в этом, милорд.

– Это будет бал-маскарад, не так ли?

– Да. В Донкастер-Хаусе.

– Надеюсь, вы не настолько измените внешность, чтобы я не узнал вас.

– Это маловероятно.

– Какой костюм, на вас будет? Или это секрет?

– Я еще не решила.

Он улыбнулся:

– Нет сомнений, он будет ужасно благопристойным, туго зашнурованным и застегнутым до самого, подбородка, ни намека на что-то провокационное или открытое. Ну что ж, мне все равно, потому что я знаю женщину под маской. И не могу дождаться, когда она снова окажется в моих объятиях.

Глава 4

Грейс остановилась у дверей гостиной и сделала несколько медленных глубоких вдохов. Одновременно с этим она мысленно повторяла молитву. Упражнение с дыханием всегда помогало ей вернуть спокойствие, когда оно готово было изменить ей; молитва отвлекала мысли оттого, что волновало Грейс в данный момент. Этой уловке научил ее епископ, он часто применял ее перед тем, как обратиться к парламенту.

Оба действия в конце концов вернули малую толику спокойствия, ведь ей снова вымотал нервы этот ужасный Рочдейл. Грейс почти жалела, что не позволила ему поцеловать себя и покончить со всем этим. По крайней мере тогда ей не пришлось бы снова встречаться с ним. Он исчез бы из ее жизни.

Вместо этого он дал ей неделю, чтобы мучиться, представлять следующую встречу, потерять из-за этого сон, наказывать себя за ожидание. Лорд Рочдейл был слишком умен. Он совершенно точно знал, какой для нее будет эта неделя – агония отсрочки, ужас ожидания. Он поцелует ее на балу, на котором она является патронессой и где должна оставаться до конца вечера. Она не сможет устроить сцену. Не сможет сбежать домой. Она будет там как в ловушке, вынужденная бороться с предпоцелуиной тревогой и с постпоцелуйной травмой. Это будет невыносимый вечер от начала до конца. Рочдейл слишком умен. А она сыграла ему на руку.

Как он, должно быть, смеется над ней. Она мысленно встряхнулась. Если она не выбросит такие мысли из головы, ей придется еще несколько раз прочитать молитву. Грейс опозорится перед подругами, которые увидят, что она расстроена, и, может быть, догадаются о причине.

Это была не совсем встреча совета попечителей, как она сказала Рочдейлу. По крайней мере неделовая встреча. Все дела они обсудили днем раньше. Сегодня это была просто встреча подруг. Вильгельмина, Марианна и Пенелопа пришли, чтобы узнать о вчерашнем преследовании Эмили. Они волновались из-за Беатрис и ее племянницы. Подруги регулярно встречались здесь, в доме Грейс на Портленд-плейс, для заседаний совета попечителей Благотворительного фонда вдов. Правда, гораздо чаще серьезные заседания превращались в собрания «веселых вдов», на которых они делились всевозможными интимными секретами. Само собой Портленд-плейс стал местом, где они собирались, и когда одна из них попадала в беду.

Грейс не удивилась визиту подруг, она даже ожидала его, подругам подали чай и пирожные, пока она рассказывала о событиях вчерашнего вечера. О большинстве из них по крайней мере. Она еще не дошла до конца истории, когда служанка принесла карточку Рочдейла. Грейс положила карточку в карман, не упомянув имя, и, извинившись, вышла. И поэтому теперь все дамы с нетерпением ждут остальные подробности вчерашнего приключения, значит, Грейс окажется в центре внимания. Поэтому она дышала и молилась до тех пор, пока не стала воплощением безмятежности.

Высоко подняв голову, она вошла в гостиную. Это была ее любимая комната в доме, ее элегантная красота успокаивала и глаз, и душу. Стены были обтянуты сливочно-желтым дамастом. Ниши с картинами и дверные наличники украшал неоклассический орнамент, подобранный в бледно-розовом и холодном голубом, вторившим такому же цветовому сочетанию на замысловатом лепном потолке. Стиль Роберта Адама был сейчас не самым популярным – он считался старомодным, – но Грейс нравилась его работа, и она была рада, что предыдущий владелец, у которого епископ купил этот дом, сохранил все акварельные мотивы в узоре потолков и ковров. Эти акварели теперь висели в рамах в коридоре второго этажа.

Марианна и Вильгельмина сидели вместе на диване и тихо разговаривали. Они обе подняли глаза, когда Грейс вошла. Пенелопа стояла и смотрела в окно, выходящее на улицу. Невысокого роста, но полная, леди Госфорт была самой говорливой из всех подруг и всегда высказывала свое мнение безо всяких уловок и скованности. Это была дама пышных форм, с лицом в форме сердца, обрамленным блестящими каштановыми кудрями, в которых играли лучи солнца, льющиеся из окон. Она повернулась и заговорила первой:

– Это был Рочдейл? Мужчина, подозрительно похожий на него, только что вышел из твоего дома, Грейс.

О Боже!

– Рочдейл? – Марианна удивленно уставилась на Грейс. – Здесь?

Три пары глаз пригвоздили ее к месту. Но Грейс была спокойна и собранна. Она может с этим справиться.

– Да, это был лорд Рочдейл.

– Грейс Марлоу, ах ты маленькая бесстыдница! – Ясные голубые глаза Пенелопы вспыхнули удивленным весельем. – Что самый худший негодяй в Лондоне делал здесь?

– Подозреваю, что вчера произошел не только тот маленький эпизод, о котором Грейс рассказала нам. – Вильгельмина, красивая золотоволосая женщина, которая никогда не открывала тайну своего возраста и которой, по мнению Грейс, было слегка за сорок, считалась самой уравновешенной и невозмутимой из «веселых вдов». У нее было больше опыта в свете, чем у всех остальных. Дочь кузнеца, она проделала путь от самых низов, была любовницей нескольких высокопоставленных джентльменов, среди которых, по слухам, был сам принц Уэльский. Ее последний покровитель, герцог Хартфорд, действительно любил ее и, когда его жена умерла, шокировал общество женитьбой на Вильгельмине. Теперь она была вдовствующей герцогиней Хартфорд, невероятно богатой, но не пользующейся популярностью в свете. Грейс обожала ее, так же как и остальные «веселые вдовы». Вильгельмина была всем, чем не были они, и выказывала мудрость в вопросах любви.

А еще она замечала то, что все остальные часто не видели.

Грейс вздохнула. Она никак не могла решить, сколько, если это вообще стоит делать, ей следует рассказать подругам. Ей хотелось онеметь, как устрица, и не открыть ничего. Теперь, когда Рочдейла заметили, это было невозможно. Ей придется предложить какие-то объяснения. Но она не была готова признаваться во всем.