Книга По дороге в вечность - Дж. А. Редмирски

Глубоко втягиваю воздух и провожу рукой по волосам. Мне неловко, что все эти подробности я узнаю не от самой Кэмрин. Но я приму услышанное к сведению, тем более что Кэмрин никогда об этом не расскажет мне.

– Кэмрин что-то говорила о таблетках. Из-за них она и не хочет идти к психотерапевту, поскольку…

– Вот-вот, – кивает Натали и перебивает меня. – Ей прописывали андидепрессанты. Какое-то время она их принимала, потом сказала, что бросила. Когда именно – не знаю.

– И все-таки зачем ты меня сюда позвала? – спрашиваю я в лоб. – Наверное, не только чтобы раскрыть тайны Кэмрин.

Конечно, я благодарен Натали за полученные сведения. Но что двигало ею? Только ли желание хотя бы косвенно помочь лучшей подруге? Вряд ли. Тогда бы Натали не была Натали. Об этом нельзя забывать.

– Тебе нужно внимательно за ней следить, – продолжает Натали. Я выныриваю из своих мыслей. – После смерти Иена Кэм впала в странную депрессию. Такой я ее еще не видела, а ведь мы давно знакомы… Подожди, это я уже говорила… Нет, она не плакала. Не вела себя так, как обычно ведут те, у кого депрессия. Кэм держалась… – Натали на несколько секунд задумывается, потом снова смотрит на меня. – Она держалась стоически, если я правильно употребляю это слово. Но со мной никуда не ходила. Запустила школьные занятия. Отказалась поступать в колледж. До этого мы с ней мечтали, как поступим в колледж. Строили планы, чем займемся на первом курсе. А когда Кэм впала в депрессию, она вообще больше не заикалась про колледж.

– Но хоть о чем-то она с тобой говорила?

Натали едва заметно качает головой:

– Говорила. Правда, очень редко… Лабуда какая-то. Ей хотелось путешествовать по миру. Вроде пешком. Я всего уже не помню. Но что она в облаках витала – это точно. А еще она однажды сказала, что тоскует по чувствам и мечтает, чтобы они вернулись. Представляешь? Разве можно не испытывать никаких чувств? Но я с ней не спорила. – Натали взмахивает руками и улыбается. – А потом она познакомилась с тобой и снова стала прежней, – продолжает Натали, и я понимаю, в чем дело. – Нет, в сто раз лучше. Я поняла это, когда встречалась с вами в Новом Орлеане. Я тогда очень обрадовалась за нее. Честное слово. – Ты самое лучшее событие в ее жизни, – помолчав, добавляет она. – Думаю, ты не прибьешь меня на месте, если я тебе скажу… Если бы ты умер…

Мне не терпится услышать концовку фразы, однако Натали молчит. Она смотрит в сторону и, похоже, готова взять свои слова назад.

– И что было бы, если бы я умер? – не выдерживаю я.

– Не знаю, – отвечает Натали, но я ей не верю. – Я тебе еще раз советую: присматривай за Кэм. Ты и без меня знаешь, как ты ей нужен. Сейчас еще больше, чем раньше.

Это я действительно знаю и без Натали. Но после ее слов вдруг ощущаю настойчивое желание оказаться рядом с Кэмрин. Прямо сейчас. И вообще не отходить от нее ни на минуту. Всегда. Я почти ненавижу Натали за все, что от нее услышал, и в то же время мне нужно было об этом узнать.

Встаю, запихиваю руки в карманы своей черной куртки, потом коленом задвигаю стул.

– Ты что, уже уходишь?

– Представь себе.

Натали тоже встает.

– По-моему, я узнал достаточно.

– Только, пожалуйста, не говори…

– Пойми меня правильно. – Я машу рукой. – Я благодарен тебе за информацию. Но если Кэмрин спросит, я скажу, что встречался с тобой наедине и ты рассказала мне все, о чем я и так знал. Не жди, что я скрою от Кэмрин эту встречу.

Лицо Натали вытягивается.

– По крайней мере, честно, – говорит она, подхватывая сумочку. – Кэм может расстроиться. Потому я и попросила тебя промолчать. И на меня она сильно разозлится. Но вот это меня ничуть не волнует.

Я киваю. На этот раз я верю Натали.

* * *

Когда Кэмрин с матерью возвращаются от гинеколога, я сижу в гостиной и смотрю телевизор. Ожидая, что сейчас в гостиную войдет ее мать, я невольно сажусь прямо. Если честно, в этом доме я чувствую себя неловко. Кладу на дубовый кофейный столик пульт от телевизора и поднимаюсь, чтобы встретить Кэмрин.

– И как все прошло?

Стою в неловкой позе и задаю дурацкие вопросы. Все здесь идет как-то не так. Терпеть не могу эту скованность. Надо скорее искать квартиру. Может, на время перебраться в отель.

Кэмрин подходит ко мне. У нее теплеют глаза.

– Все прошло замечательно, – говорит она, чмокая меня в щеку. – Получила то, что мне нужно. А чем ты занимался? Держу пари, катался на моей машине и выглядел чертовски сексуальным. Крутой парень за рулем авто эпохи «Нью Эйдж». – Она награждает меня полуулыбкой.

Мать Кэмрин тоже улыбается, стоя у дочери за спиной. Потом быстро уходит на кухню. У ее матери «тихая улыбка», о которой Кэмрин говорила мне утром. Улыбка, скрывающая вопль: «Она такая ранимая!» или «Я так волнуюсь за вас обоих!». Начинаю понимать, почему Кэмрин ненавидит материнскую улыбку.

– Ты не угадала. Я почти не катался. Зато выдержал пятнадцатиминутную встречу с Шензи[6]в «Старбаксе».

– С Шензи?

– С Натали, – поясняю я, улыбаясь и качая головой. – Она захотела встретиться и поговорить о тебе. Она всерьез обеспокоена твоим состоянием.

Рассерженная Кэмрин уходит из гостиной в свою комнату. Я иду следом.

– Представляю, чего она тебе наплела, – бросает мне Кэмрин. Сумочка и пакет с покупками летят на кровать. – Меня до чертиков злит, что она встречается с тобой за моей спиной.

– Наверное, мне не стоило ездить на эту встречу, – говорю я, встав у двери. – Но она настаивала. Если честно, мне стало любопытно. Захотелось узнать, что же такого она расскажет.

– И что ты вынес из ее рассказа? – спрашивает Кэмрин, поворачиваясь ко мне.

Чувствуется, Кэмрин встревожена, отчего в ее тоне появляется яд.

– Только то, что жизнь выдавала тебе по полной и…

Кэмрин вскидывает руку и недовольно качает головой:

– Эндрю, пожалуйста, выслушай меня. – Она подходит и берет меня за руки. – Прошлое – это прошлое. Но сейчас я больше всего страдаю от вашей нескончаемой тревоги за меня. Утром мы с тобой уже говорили об этом. А теперь посмотри на меня.

Я послушно смотрю на нее. Можно подумать, меня об этом надо просить!

– Я что, реву днями напролет?

«Нет», – мысленно отвечаю я.

– Сколько раз за эту неделю ты видел, как я улыбаюсь?

Много, даже очень много.

– Ты слышал от меня хоть одну жалобу? Или по мне можно сказать, что я убита горем?

Нет, я бы так не сказал.

Она гладит меня по щеке. У нее удивительно мягкие пальцы.