Книга Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп

Внезапно послышался крик. Это были громкие, душераздирающие рыдания женщины, и ее горе было настолько же безудержным, насколько полным было самообладание Элени. Элени на мгновение застыла. Да, эти звуки были эхом ее эмоционального состояния, точным внешним выражением того, что происходило в ее душе, но она знала, что рыдания звучат только в ее сердце. Все как по команде перевели взгляды с Элени в дальний угол площади, где рядом с привязанным к дереву мулом стояли мужчина и женщина. Здесь же был мальчик, которого почти не было видно в материнских объятиях. Ростом мальчишка едва доходил женщине до груди. Она стояла, склонившись и охватив его руками, словно не собиралась никуда отпускать.

– Сынок! – всхлипывала она. – Милый мой, дорогой мой мальчик!

Стоявший рядом мужчина повторял:

– Катерина, Димитрию пора. У нас нет выбора – лодка ждет.

Он осторожно оторвал руки женщины от мальчика. Катерина в последний раз выговорила имя сына, тихо, неразборчиво:

– Димитрий…

Но мальчик так и не оторвал взгляда от пыли, покрывающей землю.

– Пойдем, Димитрий, – твердо произнес мужчина, и мальчик повиновался.

Он по-прежнему не отводил взгляда от поношенных кожаных сапог отца и старался ступать точно по следам, которые тот оставлял в пыли. Он делал это машинально – в эту игру они играли сотни раз. Обычно отец Димитрия двигался размашистыми шагами, и мальчик вынужден был совершать все более длинные прыжки, пока наконец не падал на землю, задыхаясь от смеха. Однако на этот раз мужчина шел медленно и неуверенно, и Димитрию было несложно следовать за ним. Его отец снял ношу с мула с печальной мордой и поднял небольшой ящик с вещами мальчика себе на плечо – то самое плечо, на котором он столько раз носил сына. Путь сквозь толпу к краю пристани, который им предстояло пройти, казался обоим очень длинным.

Прощание отца с сыном было кратким, почти мужским. Уловив неловкость, Элени сердечно приветствовала Димитрия, подумав, что отныне основной ее задачей станет забота о мальчике.

– Пойдем! – бодро сказала она. – Скоро мы увидим наш новый дом.

Взяв мальчишку за руку, она помогла ему сесть в лодку – как будто они отправлялись в захватывающее путешествие, а в ящиках лежало все необходимое для веселого завтрака на природе.

Люди все так же молча следили за происходящим. Никто не знал, что следует делать или говорить в такую минуту – махать ли руками вслед, произносить ли слова прощания? Многие побледнели, у всех было тяжело на сердце. Кое-кто испытывал к мальчику смешанные чувства, обвиняя его в случившемся с Элени. Другие дети тоже могли заразиться от Димитрия, и это беспокоило родителей. Но сейчас люди, собравшиеся на площади, испытывали лишь жалость к несчастным, которым приходилось навсегда расстаться с родными.

Гиоргис оттолкнул лодку от причала, и весла начали обычную битву с течением. Казалось, само море не хочет, чтобы они уезжали. Некоторое время толпа еще наблюдала за происходящим, но вскоре людей в лодке стало плохо видно, и все начали расходиться.

Последними с площади ушли женщина примерно одного с Элени возраста и ее дочь. Женщину звали Савина Ангелопулос, она была подругой детства Элени, а девочка, Фотини, – лучшей подругой Марии, младшей дочери Элени. Платок на голове Савины прикрывал ее густые волосы, подчеркивая большие добрые глаза. Рождение детей плохо сказалось на ее внешности: она сильно раздалась в бедрах. Фотини же, наоборот, была худенькой, как побег оливкового дерева, но зато унаследовала от матери замечательно красивые глаза. Когда лодка почти растворилась в дымке моря, мать и дочь повернулись и быстро пошли через площадь. Они шли к дому с выгоревшей зеленой дверью – той самой, из которой недавно вышла Элени. Ставни были опущены, но входную дверь никто не запирал, и Савина с Фотини вошли. Спустя несколько секунд Савина уже прижимала девочек к себе – дарила то, чего больше не могла дать им собственная мать.

Когда лодка приблизилась к острову, Элени крепче сжала руку Димитрия. Ее радовало хотя бы то, что бедняжка не останется в незнакомом месте совсем один – грустной иронии, которая заключалась во всем этом, она пока не осознавала. Женщина сказала себе, что будет учить мальчика и заботиться о нем, словно о родном сыне, – словом, сделает все, чтобы болезнь как можно меньше сказалась на его жизни.

Они уже подплыли к острову достаточно близко, чтобы видеть, что на причале под стенами крепости стоят какие-то люди. Видимо, их встречали, иначе зачем было выходить на берег? Вряд ли они собирались покинуть остров.

Гиоргис мастерски подвел лодку к причалу и помог жене и Димитрию сойти на берег. Он поймал себя на мысли, что невольно пытается избежать прикосновения к коже мальчика: помогая Димитрию выбраться на берег, он взял его за локоть, а не за руку. После этого мужчина тщательно привязал лодку и приступил к разгрузке немудреного скарба, стараясь не думать о том, что ему придется оставить на острове жену. Вскоре оба деревянных ящика – маленький с вещами Димитрия и побольше, принадлежащий Элени, – стояли на причале.

Они были на Спиналонге. И Элени, и мальчику казалось, что они пересекли огромный океан и их прошлая жизнь осталась далеко позади.

Не успела Элени как следует осмотреться, а Гиоргис уже отчалил. Они еще ночью договорились, что не будут затягивать прощание, и оба сдержали слово. Повернувшись, Элени увидела, что муж успел отплыть от берега на сотню метров. Его голова была понуро опущена, лицо почти полностью скрыто полями шляпы, и женщина могла видеть лишь потемневшее дерево лодки.

Глава четвертая

Группа людей, которых Элени заметила с моря, приблизилась к ним. Димитрий по-прежнему молчал, глядя себе под ноги. Элени протянула руку пожилому мужчине, который вышел вперед, приветствуя их. Этим жестом она словно давала понять, что приняла Спиналонгу в качестве своего нового дома. Рука старика была скрючена, как посох чабана, и обезображена проказой настолько сильно, что почти не повиновалась хозяину, так что Элени пришлось приблизиться к мужчине еще на шаг. Но его улыбка была достаточно красноречивой. Элени ответила на нее вежливым «Каминера», Димитрий не сказал ничего – как молчал он и следующие несколько дней.

На Спиналонге существовал обычай: по прибытии новых членов колонии устраивать нечто вроде маленькой приветственной церемонии. Элени и Димитрия встретили так, словно они прибыли в землю обетованную после далекого, полного опасностей путешествия. В некоторых случаях это так и было, ведь остров предлагал приют людям, которые долго пребывали на положении изгнанников. Часть больных приезжали сюда после нескольких месяцев или даже лет жалкого существования на задворках общества, когда они жили в трущобах и питались чем придется. Для этих жертв болезни Спиналонга действительно была землей обетованной – пусть даже положение изгоев общества сильно тяготило их.

Человека, который первым приветствовал их, звали Петрос Контомарис. Он был на острове чем-то вроде вождя, вернее, президента. Две сотни обитателей Спиналонги каждый год избирали главу колонии вместе с группой старейшин: на острове царили демократические порядки, а ежегодные выборы давали недовольным возможность быстро сменить руководство. В обязанности Контомариса входила встреча новоприбывших, и покидать стены крепости разрешалось только ему и еще нескольким людям, облеченным доверием местных обитателей.