Книга Вендари. Книга первая - Виталий Вавикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Подозреваемый хотел сбежать.
– И сколько раз ты ударил его?
– Не помню.
– Тогда скажи, после какого по счету удара подозреваемый уже никуда не бежал? Скажи, сколько ударов ты нанес ему после?
– Я пытался его остановить, догнать.
– Ты бил его в лицо. Как бы ты смог это сделать, если он бежал от тебя?
– Я не знаю.
– Тебе это нравится, – теперь ее ладонь лежала поверх руки Оливера. – Не бойся. Ты можешь доверять мне, – она снова заглянула ему в глаза. – Ты стал пропускать наши встречи, потому что тебе было стыдно?
– Я не знаю, почему продолжал бить его.
– Тебе это нравилось?
– Не знаю.
– Твоя жена говорит, что после ранения ты стал агрессивным.
– Ранение здесь ни при чем.
– Ты укусил ее.
– Она хотела заняться сексом. Когда я вышел из больницы…
– У нее остался шрам. Я видела. Не говори, что это было случайным возбуждением.
– Это не было возбуждением.
– Злость?
– Не знаю.
– Ты злился на нее за то, что она жива, а Гвен нет?
– Не знаю… Думаю, она была рада, что Гвен больше нет.
– Потому что она знала о вас?
– Подозревала.
– Она не знала.
– Что?
– Если бы знала, то я бы заставила ее сказать мне об этом. Но она не знала, – Клео выждала пару минут, давая возможность Оливеру обдумать услышанное.
– Это ничего не меняет, – тихо сказал он.
– Не меняет в тебе?
– Я тебя не понимаю.
– Гвен все равно останется мертва.
– Да.
– Скажи, когда ты работал с ней в паре, она часто избивала подозреваемых?
– Только тех, кто этого заслуживал.
– А ты?
– Только тех, кто этого заслуживал.
– Значит, тебе это не нравилось?
– Я этого не говорил.
– А Гвен? Ей нравилось избивать подозреваемых?
– Ты не работала на улице. Ты не знаешь, на что способны некоторые отбросы.
– Ты говоришь о Кассиусе Марке-младшем? Говоришь о том, кто застрелил Гвен?
– Думаю, они все на одно лицо.
– И причиняя им боль, ты представляешь, что так мстишь за Гвен.
– Да.
– И тебе нравится эта идея.
– Да.
– И ты получаешь от этого удовольствие.
– Да, – Оливер встал из-за стола, хотел уйти, но дверь была закрыта.
– Знаешь, моему отчиму тоже нравилось избивать меня.
– Что? – Оливер замер, все еще держась за дверную ручку.
– Мне было двенадцать, и он порол меня несколько раз в месяц за любую провинность. Мать считала это необходимым наказанием, но я уже тогда знала, что его возбуждает это, – на губах Клео появилась улыбка. – Можешь считать, что мать была права, а все остальное лишь больные мечты девочки-подростка. Возможно. Но сейчас мой отчим в тюрьме за изнасилование несовершеннолетней. Ей было двенадцать, как и мне тогда. Он сделал это после того, как развелся с моей матерью, два года спустя, – взгляд Клео устремился в глаза Оливера, в его мозг, в его мысли. – Если ты не остановишься, то когда-нибудь так же переступишь черту.
– Это не одно и то же.
– Почему? Потому что у тебя есть веские причины? У него тоже были веские причины. Моя мать, например, думала, что были. Я действительно была несносным ребенком. Но эти причины были лишь вершиной. Все остальное находилось глубже, – она выдержала тяжелый взгляд Оливера.
– Я тебе не верю, – тихо сказал он.
– Не веришь, что с тобой случится то же самое, или не веришь, что мой отчим порол меня и получал от этого удовольствие?
– Я думаю, ты это придумала.
– Почему?
– Потому что ты решила, что я болен, и хочешь вылечить меня.
– А может ты просто сам впервые за наши встречи понял, что болен и теперь боишься в это поверить?
– Боюсь? – Оливер нахмурился, затем рассмеялся. – Я так и знал, что все это очередная терапия! – он дернул несколько раз дверную ручку, надеясь, что замки не выдержат, выпустят его из комнаты. – Ну все, хватит. Это уже смешно! – Оливер обернулся.
Сбросив с плеч бретельки легкого платья, Клео стояла, повернувшись к нему обнаженной спиной. На бледной коже виднелись белые рубцы старых шрамов.
– Копия решения суда по делу отчима на столе. Можешь прочитать, если все еще не веришь мне, – она выждала минуту, затем оделась. Небольшая грудь на мгновение мелькнула перед глазами Оливера, отпечаталась в сознании крохотным розовым соском.
– Знаешь, в чем суть всего этого разговора? – спросила Клео, повернувшись к Оливеру лицом. – Безумие как вирус. Если ты долго находишься с зараженным человеком в одной комнате, то рано или поздно неизбежно заразишься сам. Поэтому нужно знать симптомы и бороться с ними, а не бежать от них, позволяя этому вирусу подчинять себя сильнее и сильнее.
– Хочешь сказать, что тебе тоже нравится пороть людей?
– Нет, но в какой-то момент мне начало нравиться, когда отчим порол меня.
– Ты была ребенком.
– Меня это возбуждало как взрослого, – Клео отвернулась. – Меня до сих пор это иногда возбуждает.
– И как ты с этим борешься?
– По-разному.
– Судя по голосу, получается не очень хорошо.
– По крайней мере, я не причиняю этим вред другим.
– Как это делаю я?
– И многие другие, – Клео отрешенно улыбнулась, открыла дверь. – Теперь можешь идти. А я пока выкурю пару сигарет и попытаюсь собраться, – она подошла к столу, стараясь держаться спиной к Оливеру. – Только сделай одолжение, пусть то, что я тебе рассказала, останется между нами.
– Хорошо, – Оливер смотрел на нее, на ее плечи. Щелкнула зажигалка. В повисшей тишине затрещал разгорающийся табак. Худые плечи Клео вздрогнули. – Ты плачешь? – растерянно спросил Оливер.
– Скорее злюсь.
– На меня?
– На себя.
– Потому что рассказала мне про отчима? – Оливер выждал пару минут, ожидая ответа, но ответа не было. – Знаешь, моя жена Биатрис тоже говорила, что меня сводит с ума моя безумная работа, – он достал сигарету, закурил. – Может, она действительно была права. И ты права. Безумие – это вирус. И мы все больны. Даже Гвен. Ей правда нравилось причинять боль задержанным. Вначале мне казалось это странным, но потом… я примирился. Тоже заразился этим. Это перестало казаться чем-то ненормальным. Словно бесплатный бонус за работу. Ты получаешь зарплату, ждешь заслуженную пенсию, а между делом удовлетворяешь темные желания, избивая подонков этого мира. Говоришь себе, что от этого станет только лучше: тебе, твоим детям, твоим близким.